Любовь и война - Патриция Хэган Страница 126

– Эй, кто там, закопайте поживее этого солдата! Его же разорвало на куски! Господи, хоть бы мы поскорее сдались!

Эти последние слова Натана повергли Китти в шок.

– Сдались? Натан, да как у тебя язык повернулся?

– Представь себе, повернулся! – запальчиво воскликнул он. – Кэтрин, мы же разбиты! Нет обмундирования, продовольствия, оружия, боеприпасов! Ничего не осталось! И от нашего Дела тоже ничего не осталось. И пора нам подписать капитуляцию, пока не поздно, и вернуться по домам, чтобы восстановить нормальную жизнь и постараться позабыть об этом ужасе.

– Нет, Натан, ты не можешь так думать всерьез.

– Но я так думаю, и так оно и случится рано или поздно. И пусть уж случится теперь, пока я жив, пока ты жива, пока не погибли тысячи людей! Господи, сколько же крови и смертей мне пришлось повидать! Все, больше не могу! – И он понуро качнул головой, сжимая руками виски.

Китти молчала. Кто бы мог подумать, что этот отчаявшийся человек когда-то горел желанием побыстрее отправиться на войну, полный воодушевления и радостного ожидания. Никто не остался прежним в этой войне. Четыре года ада наложили отпечаток на всех американцев – и на Юге, и на Севере. И кровоточащие раны заживут ох как не скоро!

Наконец Натан собрался проводить Китти обратно в госпиталь.

– Мне нужно вернуться в штаб, Кэтрин. С рассветом снова начнется бой. Прошу тебя, будь осторожна. Если будем отступать, я прихвачу тебя с собой.

И он поцеловал ее, горячо, со всем пылом отчаянии и страсти. А Китти гадала, уж не последний ли это их поцелуй и не последняя ли встреча – ведь смерть ходила совсем рядом!

Перед восходом загремели барабаны, запели трубы, и знаменосцы, обливаясь потом от страха, но стараясь держать голову выше, выдвинулись вперед, готовые вести на врага своих товарищей. В душном воздухе повисло тяжелое напряжение. Китти подслеповато щурилась, стараясь разглядеть что-то за пределами госпитальной палатки. Облака дыма. Туман. Гарь. Предчувствие беды. Эта картина отпечатается в ее памяти навсегда.

А потом грянул бой. Врачи и санитары сбивались с ног, лихорадочно пытаясь обслужить как можно больше раненых, хотя по большей части их усилия оставались бесполезными из-за отсутствия лекарств. Начался поток мертвецов. Кто-то из врачей позвал похоронную команду:

– Нам приходится складывать тела штабелями, как дрова! Закопайте же их поскорее!

– Вот и закапывай их сам, если жизнь не дорога! Черта с два я высуну нос из окопа и подставлю себя под пули ради каких-то мертвецов!

– Верно, парни! Пусть этот умник хоронит их сам!

– А ты хотел бы лежать вот так, кучей падали, и гнить? По-твоему, они заслужили такое?

– Мертвым все равно! Убирайся отсюда, пока цел, или копай сам для них могилы!

День прошел, и наступил вечер. Китти видела, как вдалеке один за другим падают солдаты в синих мундирах, и гадала, нет ли среди них отца или Тревиса. Тех, кто был в серых мундирах, тоже косило огнем, и Натан тоже мог встретить свой конец. Но тут Китти с некоторым смущением призналась самой себе, что Натан ловко уклоняется от рукопашной. Он явно предпочитает отсидеться в тылу. Несколько раз на протяжении дня Китти замечала его, разъезжавшего верхом взад-вперед, по-видимому, занятого отловом дезертиров. И мысль о том, что это лишь предлог, чтобы не участвовать в открытом бою, отнюдь не радовала ее.

Солнце коснулось горизонта. По войскам распространилась новость, что после заката генерал Джонстон задержится здесь ровно настолько, чтобы подобрать убитых и раненых, а потом как можно быстрее отступит с остатками армии на тот берег Милл-Крика. Потери были огромны, резервы исчерпаны. Продолжать удерживать позицию означало полностью потерять армию, а генерал Джонстон все еще надеялся поправить дела, соединившись с соседними частями конфедератов.

Началось торопливое, хотя и скрытое от врага движение. Подгонялись один за другим фургоны, в которые грузили раненых, а мертвых торопливо сваливали в огромные братские могилы. Откуда-то появился Натан и отозвал Китти в сторону.

– Давай-ка убираться отсюда, покуда живы, – заявил он. – Поедем прямо в Ричмонд.

– В Ричмонд? – опешила Китти. – Но ведь генерал Джонстон всего лишь отступает, а не собирается бежать в Ричмонд!

– Кэтрин, я ведь уже сказал, что мне нет дела до того, что угодно вытворять Конфедерации! Я намерен просто спасать свою шкуру – и твою заодно!

Она резко обернулась к нему, и в тусклом свете лампы стал виден полыхавший в фиалковых глазах холодный гнев.

– Натан Коллинз, вы трус! Странно, что я не догадалась об этом раньше! Ведь это так очевидно! И я… мне тошно тебя видеть!

Она отвернулась было обратно к лежавшему на столе раненому, но Натан рывком повернул ее к себе и залепил пощечину:

– Не смей впредь так со мной разговаривать, понятно?! Ты сию же минуту отправишься туда, куда я прикажу! Я дожидался тебя все эти годы, Кэтрин, ради тебя я прошел через войну, и теперь ты хочешь, чтобы я так легко тебя отпустил!

«Он сошел с ума…» – с ужасом думала Китти, пока Натан, грубо схватив ее за руку, тащил из палатки.

– Натан, пожалуйста, погоди… – взмолилась она, но Коллинз молча направился к привязанным поблизости двум лошадям и закинул Китти в седло. Вскочив следом за ней, он перехватил у нее поводья и повлек за собой.

– Натан, ты должен меня выслушать! – умоляла Китти, но тот упрямо ехал через лес, не обращая внимания ни на ее слова, ни на стоны раненых, ни на солдат, судорожно закапывавших трупы и готовившихся отступать. Китти в отчаянии закричала, прося о помощи, но никому не было до нее дела.

А Натан направлялся в самое сердце болот, хорошо знакомых ему еще с детства. Скоро, совсем скоро наступит ночь, и их побег откроется, и Коллинз станет дезертиром! Слезы текли по лицу Китти. «Натан, Натан, неужели я так плохо знала тебя?!» – билась в мозгу отчаянная мысль. Неужели она любила собственную мечту? Неужели тот милый юноша под сенью ив у ручья был всего лишь плодом ее воображения? Сказочный принц превратился в грубого, жестокого чужака, без конца погонявшего лошадей. Китти ненавидела его всей душой, ненавидела так, как никого на свете.

…Он появился совершенно неожиданно откуда-то из чащи, держа их на прицеле.

– Куда ты тащишь мою дочь, Коллинз?! – раздался грозный окрик.

– Джон Райт! – не веря своим глазам, охнул Натан, резко дернув поводья и останавливая обеих лошадей. У Китти замерло сердце. – Джон, какого черта ты тут делаешь?!

– Я-то здесь в разведке. А вот ты, видно, драпаешь, поджав хвост, как и положено такому трусу!

– Скорее, поспешно отступаю. – Коллинз уже сумел немного оправиться и вернуть былую самоуверенность. Он даже улыбался. – Так что можешь ползти к своему ублюдочному командиру и доложить, что генерал Джонстон отступает.

– Еще бы ему не отступать! А теперь отвечай на вопрос: куда ты тащишь мою дочь?