С неврозом по жизни - Андрей Курпатов Страница 31

Впрочем, постепенно это благое начинание обретает формыотчаянного невротического поведения, цинизм выливается в стиль жизни, истинныецели ретушируются, поступки человека превращаются в театральное действо. Онобзаводится массой сценических, театральных поз, декораций, костюмов и проч. Почемуэто происходит? Потому что с самого начала тактика, избранная циниками, быланеверной, и до невроза и здесь, что называется, рукой подать.

Гений и злодейство

Герой пушкинских «Маленьких трагедий» задается вопросом о совместимостигения и злодейства. Вопрос этот риторический, поскольку все определяетсяобстоятельствами. Резерфорд, Кюри, Эйнштейн, Бор, Гейзенберг, Сахаров – людибезусловно гениальные, и спорить по этому поводу бессмысленно, но именноблагодаря им стали возможны взрывы в Хиросиме и Нагасаки, гонка вооружений ичернобыльская авария. В этом пушкинском вопросе скрыта и еще одна крайнесущественная проблема.

Как быть человеку, ощущающему себя носителем оригинальноговзгляда, когда общество традиционно тяготеет к тенденциозности? Если он ощущаетсебя особенным, то нуждается в том, чтобы к нему относились соответствующимобразом. Однако каждый из нас ощущает себя особенным, более того, каждый из насуверен, что именно его точка зрения правильная, истинная. Поэтому у человека,одаренного оригинальным взглядом (или считающего свой взгляд таковым), нетникакого шанса быть признанным в том виде, в котором он хочет этого.

Мир существует не ради ваших ожиданий, так же как и выживете не ради ожиданий мира. Мы соприкасаемся друг с другом благодаряискренности своего существования, а не благодаря намеренному налаживаниюконтакта.

Фредерик Пёрлз

Тут-то и завязывается драма. Постепенно такой человекоказывается озабочен не столько тем, чтобы сделать этот свой оригинальныйвзгляд «новым видением», «действительным событием», сколько тем, чтобы бытьпризнанным в качестве носителя соответствующего нового, перспективного взгляда.Но своими глазами чужих перспектив не увидишь, как бы хороши они ни были,поэтому носителю оригинального взгляда рассчитывать на признание нечего. Естьодин выход, чтобы тебя поняли и оценили: необходимо воплотить в жизнь этуоригинальную идею, т.е. надо работать.

Например, если бы Пушкин вместо труда над своимибессмертными произведениями принялся бы сразу искать всеобщего признания, тоникто и никогда бы не назвал его «солнцем русской поэзии» и «создателемсовременного русского литературного языка». История отвела бы ему роль егогероя Онегина – баловня судьбы, циника, который многого хотел, но так ничего ине сделал: «Отступник бурных наслаждений, Онегин дома заперся, зевая, за перовзялся, хотел писать – но труд упорный ему был тошен; ничего не вышло из пераего, и не попал он в цех задорный людей, о коих не сужу, затем, что к нимпринадлежу».

Как ни странно, среди нас множество таких Онегиных, а такжеПечориных, Раскольниковых, Чацких, Базаровых, Обломовых и прочих циников,которые отрицают существующее, а если и предлагают нечто новое, то лишь вкачестве голых «прожектов». Впрочем, часто их не хватает даже на это. Имкажется, что они-то знают, как правильно организовать государственную политику,как провести кардинальные реформы, изменить мироустройство, перековатьчеловечество.

Самосозерцание – бич, который усугубляет неразбериху в уме.

Теодор Ретке

Но дай им возможности, о которых они просят, и все ихпрожекты лопнут, как мыльный пузырь. Может быть, ощущая это, а может быть,просто побаиваясь, они так и остаются в тени – тем жирафом, которому якобывидней. Ощущая собственную инаковость, особые дарования и способности, онижаждут признания, но ожидают, что оно как-нибудь само собой свалится им с неба,просто потому, что они такие.

Этих персонажей нетрудно узнать: ничто не бывает для ниххорошо, а тем более восхитительно и прекрасно. Все, на что падает их взгляд,подвергается осмеянию или, в лучшем случае, скептическому сомнению. Для них несуществует авторитетов, кроме формальных, а если они и есть в их сознании, толишь для красного словца, для возможности апеллировать к данному имени: «Такдумали только два человека: я и Кант». Это выглядит забавно, но большинстволюдей, конечно, раздражается. Всеобщее раздражение только усиливает амбициинашего циника и вряд ли сподвигнет его на работу, чтобы доказывать своюисключительность делом, а не опровергать едкими сентенциями устоявшиеся взглядыи признанные авторитеты.

На самом деле, может, они думают даже лучше Канта! Ктознает? Однако же Кант развернул философию, он заставил философов разделиться нанеокантианцев и не неокантианцев, он создал новое мировоззрение, которымпользовались и пользуются миллионы людей. Но, видимо, в этом и секрет: Кант нежелал такой участи ни себе, ни своей философии. Он, верно, даже не ожидалпостигшего его успеха. Как мог он знать, что его труды будут расходитьсямиллионными тиражами, что его теории будут преподаваться в тысячахуниверситетов, институтов, гимназий? Он изучал идеи других и обосновывалсобственные, он создал систему новых взглядов, не отрицая прежние. Странно ли, чтоКант не циничен?..

Впрочем, с точки зрения психического благополучия Кант врядли может быть признан примером, достойным подражания, потому что былтрудоголиком и верующим (в нашей классификации форм невротического поведения).Но все-таки циником он не был. Циник же – и верующий, и трудоголик, и борец водном лице. Он верит в собственную исключительность, трудится, не покладая рук,разрушая все и вся, а потому он и борец. Отличительная его черта лишь в том,что вся эта невротическая деятельность нацелена на попытки доказать очевидное:что каждый из нас действительно исключителен. А слава приходит лишь к тем, комуповезло.

Всё можно купить

Впрочем, некоторые циники все-таки находят способ доказать,по крайней мере самим себе, что они персонажи исключительные. Собственно, самиэти доказательства вряд ли смогут убедить кого-либо, однако нашего циника этоне интересует, ведь он живет с тезисом, что «все можно купить». Тезис забавен,но сами эти персонажи отнюдь не выглядят таковыми. Вся их жизнь уходит наформирование собственного бюджета и попытку «купить» таким образом себеисключительность. Чем определяется в нашем обществе исключительность того илииного лица? Покойников ценят по заслугам, живых – по финансовым средствам.Поэтому если хочешь быть признан еще живым, то, будь любезен, обзаведисьсостоянием. В целом, это проблема самого общества, а герои нашего изложениялишь – его жертвы, хотя…

Сумасшедший говорит: «Я – Авраам Линкольн», невротикговорит: «Я хочу быть Авраамом Линкольном», а нормальный человек говорит: «Я –это я, а ты – это ты».

Фредерик Пёрлз

Людям, которым не доводилось чувствовать себя очень и оченьсостоятельными, наверное, никогда не понять, что такое быть этим очень и оченьсостоятельным человеком. Деньги открывают любые двери и предоставляют такоеколичество возможностей, что все и не истратишь. Цинизму в этой ситуацииблаговолит все, и такой циник видит жизнь, как ему кажется, изнутри. Он подобенэкспериментатору в павловской лаборатории: показывает кусок мяса и замеряетколичество выделившейся у подопытного животного слюны. Тот автоматизм, таудивительная закономерность, с которой это происходит, – отменная почвадля любого цинизма: человек – такое же животное, как и любое другое, лишь стимулына него действуют особые! Достаточно нашему цинику посмотреть на то, какменяется в этих условиях поведение женщин и мужчин, чиновников и работниковискусств, прислуги и родственников, и его цинизму не будет предела: «все можнокупить»!