С неврозом по жизни - Андрей Курпатов Страница 32

Единственное, что упускают из виду эти очень состоятельныециники, так это то, по каким механизмам формируется данный «рефлекс», чтоявляется движущей силой этой «слюноотделительной» реакции. А это – все та жеиллюзия, что «все можно купить». В этом смысле экспериментатор и подопытныйничем не отличаются друг от друга, а потому цинизм, с которым первый относитсяко второму, в равной степени распространяется на них обоих. Цинизм, которыйставил перед собой задачи доказать исключительность нашего циника, засылает мячв свои же ворота. Но разве знаешь об этом перед началом игры? А разве позволишьсебе осознать это, когда сыграна уже большая часть партии?

В конечном счете этот очень и очень состоятельный циникпонимает слишком простую истину: ему ничего не нужно, поскольку его индивидуальностинечем себя занять, ибо заработок – это дело, не достойное его духа, души,инаковости, которую он так бездарно пытался продюссировать с помощью своихбаснословных финансовых средств. Его поведение как было невротичным, посколькуне могло решить поставленные перед ним задачи, так и остается невротичным.Теперь тезис «все можно купить» является единственным успокоением, впрочем,успокоения-то, когда все куплено, а пусто, и не происходит. Тревога, котораябыло улеглась по достижении поставленных нашим циником финансовых целей,пробуждается с новой силой, ведь «все» – это еще и «ничего». Когда все куплено– идти некуда, а это еще более ужасно, нежели длинный, извилистый инеизведанный путь.

Время летит быстрее, чем стрела, и жизнь проходит скореевысыхания розы. Как бы ты ни был искусен, можешь ли ты вернуть хоть один деньпрошлого?

Диоген

«Никого нет вокруг»

Удивительная современная писательница Лилия Ким описываетисторию такого очень и очень состоятельного циника в одном из рассказов своейкниги «Наваждение (библия исправленная и дополненная)». Финал истории видитсятаковым.

«Никого нет вокруг. Молоденькая, наивная шлюшка ушла, завтрапоявится другая, и так до самого конца, пока Иосиф не окочурится один вогромной постели, в шикарном доме, окруженный самыми лучшими вещами и самымидорогими аксессуарами. Потом будут умопомрачительно шикарные похороны, Иосифаторжественно засунут в каменный мешок, замуруют там, чтобы трупный запах непросачивался наружу, растащат все его имущество и забудут о покойнике, которыйблагополучно сгниет и истлеет в своем склепе, как это уже сделал Иаков. Истранно то, что этого финала Иосиф мог бы добиться с равным успехом, будучигрязным, безработным бомжом в этом городе.

Иаков улыбался сыну с фотографии и грозил пальцем. Иосифтяжело вздохнул, отчаяние охватывало его при мысли, что такой вот смертнойтоски еще как минимум лет на пятнадцать».

Смысла нет

Чтобы осознать бессмысленность существования, вовсе необязательно обретать несметное богатство, достаточно просто задуматься надвопросом «смысла». Зачем люди живут? Зачем они играют в свои игры, которыеназывают дружбой, родственными отношениями, любовью, работой? Зачем семья ибрак? Зачем притворяться? Зачем тратить свою жизнь на зарабатывание денег?Зачем знания, которые лишь «приумножают скорбь»? Зачем что-то делать, когдастолько уже сделано, а толку никакого? Зачем увеселения, которые, в итоге, всеравно навевают смертную тоску? Зачем, зачем, зачем… Хотя и при небольшой, ноширокоохватной пессимистической настроенности до тотального цинизма рукойподать.

Циником можно стать, пережив серьезные разочарования ижизненные потрясения, – ведь именно они заставляют человека понять, что ондействительно существует, поскольку боль, как известно, наипервейший критерий жизни.Для кого-то подобные катаклизмы индивидуального существования становятся лишьочередным жизненным этапом, поводом или стимулом к дальнейшим делам исвершениям. Однако для многих они оказываются тем «моментом истины», когдавдруг возникает ощущение собственной сущности, собственного «я», егоодиночества и затерянности в этом мире, его никчемности, ненужности бытию. Итогда человек переживает то, что в философии и психотерапии называют«экзистенциальным», или, проще говоря, личностным кризисом.

Люди только по той причине считают себя свободными, что своидействия они сознают, а причин, которыми они определяются, не знают.

Бенедикт Спиноза

Жизненные трагедии и связанное с ними новое, незабываемое,отчетливое ощущение собственного «я» могут вылиться как в отчаяние, так и вцинизм. Неизвестно, что лучше. Отчаявшийся человек, раздавленный, бессильныйсопротивляться собственному отчаянию, – картина печальная. Воистину – «нетповести печальнее на свете». Однако чем краше цинизм, который заставляетчеловека озлобиться, ставит его в положение «круговой обороны», «глухойзащиты»?

Между человеком и миром словно бы вырастает огромная,непреодолимая стена, но, отгородившисьот всего и вся, он сам оказывается вполной изоляции и одиночестве. Да, он едок и саркастичен; да, он холоден ижесток; но приглядитесь – и вы заметите, что этот его сарказм и эта егожестокость адресованы в никуда, адресованы никому, потому что он (этотнесчастный) потерялся в своем собственном внутреннем мире. Своим отражениям они посылает свои начиненные ядом стрелы.

Вдвоем быть лучше, чем одному… ибо если упадут – друг другаподнимут; но горе, если один упадет, а чтобы поднять его – нет другого, да иесли двое лежат – тепло им; одному же как согреться?

Экклезиаст

Поведение, его «генеральная линия», определяется несознанием, а подсознанием, поэтому, если в подсознании далеко не всеблагополучно, задумываться о смысле жизни опасно для здоровья, могут бытьосложнения. Впрочем, в хорошем расположении духа вопрос о «смысле жизни» дажене встает. По всей видимости, в этом и разгадка. Не случайно великие философы –это, как правило, и великие печальники. Однако же, когда таким печальникомстановится не философ, изливающий свою желчь «по человеческому вопросу», а ничемособенно не выдающийся обыватель, то картина оказывается стократ печальней.