Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон Страница 24

Арье предложил мне пройти тест, чтобы определить свою потребность в когнитивной замкнутости. Если вы хотите пройти этот тест, то в Приложении II я представил свою, укороченную версию.

Оказалось, что не только данные, которые я оставил, пройдя опрос, помогают количественно оценить нетерпимость к неопределенности. Имеет значение и так называемая перцептивная персеверация – длительность сохранности определенного стимула или образа в разуме человека после первоначального воздействия.

Более 70 лет назад в Беркли, вскоре после войны, еврейский психолог Эльза Френкель-Брунсвик провела эксперимент, теперь по праву считающийся классикой в своей области. Он пролил свет на одержимый ненавистью разум стремящегося к геноциду деспота.

Френкель-Брунсвик родилась в Польше в 1908 году. В годы становления личности она много переезжала. В 1914 году она и ее семья бежали через австро-венгерскую границу в Вену, спасаясь от погрома, а позже, в 1938 году, после Аншлюса, она, как и многие еврейские эмигранты ее поколения, отправилась в Америку.

Тот год стал поворотным в карьере Френкель-Брунсвик во многих отношениях. Новый Свет обещал ей финансовую стабильность и перспективы. А мир, который она оставила, породил трактат немецкого психолога-нациста Эриха Йенша «Антитип» ^[54]. Учитывая дальнейшие исторические события, этот текст должен был сильно повлиять на мышление Эльзы.

В книге Йенш утверждал, что в зависимости от способности человека поддерживать визуальный стимул в своем мысленном взоре после того, как этот стимул ушел из поля зрения, существует два фундаментальных архетипа личности. Один из них, который психолог оценивал положительно, назывался Eidetiker (буквально «тот, у кого есть эйдетическая память» ^[55]). Его можно было встретить у чистокровных немцев, а его характерные черты – твердость, последовательность и постоянство. Другим архетипом был Gegentypus, и его главными чертами были неустойчивость, индивидуализм и терпимость к двусмысленности. Этот «либеральный» тип, как писал Йенш, наблюдали у евреев и иностранцев. И этот архетип, согласно националистическому мышлению того времени, представлял серьезную угрозу для плотно сплетенной ткани немецкой культуры.

Но Френкель-Брунсвик видела мир несколько иначе. Она не согласилась с тем, что Йенш восхваляет, как она выразилась, «точную, машинную, непоколебимо однозначную реакцию восприятия», то есть непревзойденную способность Eidetiker точно сохранять образ в мысленном взоре после блокирования первоначального стимула. Она утверждала, что в понимании двусмысленности заключается не слабость, недостаток или патология, но значительная психологическая ценность.

Важнейшие доказательства получили в лаборатории в конце 1940-х годов в ходе исследования, которое, как я уже сказал, считается классикой. Участникам представили серию скетчей: на них были кошка, собака и изображения, которые представляли собой переходные формы между ними (см. рис. 6.1). Люди должны были указать, в какой момент кошка становится собакой.

Рисунок 6.1. Вверху – животное с однозначно кошачьими чертами, внизу – однозначно собачьими. В центре – существо как с собачьими, так и кошачьими чертами.

Френкель-Брунсвик интересовали непроизвольные и преимущественно бессознательные проявления когнитивной гибкости. Она понимала, что в эксперименте примут участие люди, которые увидят нечто, похожее на собаку, значительно раньше или значительно позже, чем другие. Но исследовательница хотела выявить закономерность и понять, существуют ли какие-то психологические аспекты, ключевые личностные характеристики или общие черты характера, которые больше других повлияли на способность людей отличить кошек от собак. То есть она пыталась понять, могут ли добровольцы, относящиеся к новому с предубеждением, как и положено представителям Eidetiker, выполнить задание не так, как люди, более терпимые к двусмысленности и неопределенности. Могут ли кошки быстрее стать собаками в глазах человека с умеренными взглядами?

Как выяснила Френкель-Брунсвик, архетип Eidetiker далек от того, чтобы стать образцом психического здоровья и психологической пригодности, как первоначально предполагал Йенш. Мало того, что тем участникам, которые демонстрировали более высокий уровень предрассудков, в среднем потребовалось больше времени, чтобы сместить свое восприятие с кошки на собаку, – часть из них при взгляде на последнюю картинку в ряду продолжала говорить, что видит перса вместо пекинеса.

Как показал этот эксперимент, нетерпимость к двусмысленности ведет к потере связи с реальностью.

Черно-белое – это спектр оттенков серого

Арье посмотрел мои ответы на свой тест на потребность в когнитивной замкнутости. Хотя я не Эйнштейн, но и до гестаповцев мне далеко.

Когда Арье вернулся к истории с сантехником, он отметил, что, даже если бы история была правдой, привычка медленно читать могла указывать не на низкую потребность его мозга в замкнутости, а скорее на сильную потребность в чем-то еще – в когнитивной сложности.

– Речь идет о том, как мы используем основные психические структуры, которые мы приобрели из предыдущего опыта, чтобы воспринимать окружающую среду и реагировать на нее, – рассказал Арье. – Для каждого набора похожих событий и встреч мы со временем разрабатываем определенные рамки, которые размещаем вокруг них. Эти рамки или способы взглянуть на жизнь экономят нашему мозгу значительное количество времени и энергии. Потому что, как только они появляются, они позволяют нам предсказывать и интерпретировать будущие события и встречи ^[56].

Другими словами, нам не нужно просчитывать все, что с нами происходит или будет происходить, потому что наш мозг может сделать это автоматически. В нашей голове уже есть инструкция, как справиться с большей частью будущих событий, сформированная на основе нашего опыта.

Если категории – это ящики, в которые мы складываем информацию, то рамки – это ярлыки, которые мы вешаем на эти ящики. Арье объяснил, как работают эти рамки для категорий.

– То, как каждая из этих рамок соотносится с другими, перекрывается ими и влияет на них, определяет когнитивную сложность, – сказал он мне. – У некоторых людей их миллионы, и все они чередуются и перемешиваются. Это люди, которые сильно нуждаются в когнитивной сложности, как Эйнштейн. Люди, способные видеть очень тонкие различия между явлениями и реагировать на них. Часто им требуется много времени, чтобы обдумать проблему, взвесить все «за» и «против», сформировать мнение или прийти к какому-либо выводу, как это выяснил, к своему удивлению, сантехник, который в тот день зашел к Эйнштейну.