Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон Страница 25
Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон читать онлайн бесплатно
С другой стороны, у некоторых людей в мозге значительно меньше рамок. А те, что у них есть, расположены индивидуально и изолированно, как драгоценные камни в шкатулке. Эти люди склонны видеть вещи в черно-белом цвете. Они мыслят абсолютными понятиями. Например, аргумент или точка зрения либо верны, либо ошибочны. Решение или вмешательство либо хорошее, либо плохое. Мы говорим, что у этих людей низкая потребность в когнитивной сложности.
Причина, по которой потребность в когнитивной сложности и потребность в когнитивной замкнутости часто путают, заключается в том, что и то, и другое напрямую связано со скоростью, с которой мы принимаем решения, с тем, насколько быстро мы обдумываем что-либо. Но эти потребности по-разному связаны со способностью быстро что-то выбирать. Я думаю, можно сказать, что человек, у которого высокая потребность в когнитивной замкнутости и низкая потребность в когнитивной сложности, – другими словами, который любит определенность и не очень любит размышлять, – не потеряет сон из-за необходимости принять решение. Но тот, у кого высокая потребность в закрытости и высокая потребность в сложности, потеряет многое, пока найдет оптимальное решение!
По мнению Арье, человеческий мозг запрограммирован видеть мир в черно-белых тонах. Но черно-белое мышление немного сложнее, чем кажется. Если наша потребность в когнитивной замкнутости определяет скорость принятия решений, то потребность в когнитивной сложности связана с тем, как мы чертим линии между категориями. В головах у нас установлена одна и та же программа, но пользуемся мы ей по-разному. Некоторые из нас рисуют больше линий, быстрее и толще, чем другие.
На следующих страницах мы рассмотрим последствия этих индивидуальных различий в черно-белом мышлении и их влияние на то, каким образом мы общаемся друг с другом. Установив роль категоризации в нашей способности рассуждать, то есть оценивать разнообразные и многогранные отношения между стимулами бесконечно сложной среды, мы переключим наше внимание с того, как формировался разум, на то, как он изменился. И обратимся к науке убеждения и влияния.
Категории – это когнитивные товары. Вокруг них уже сформировался рынок, на котором все обмениваются взглядами и точками зрения. И именно на этом рынке могут пригодиться рамки, о которых говорил Арье. Рамки, наклеенные на ящик с категорией, – это своего рода бренд. Стоит узнать, как их надежно прикрепить, как продавать готовое и упакованное мировоззрение, и вы превратитесь во влиятельного лидера мнений, способного быстро получить то, что он хочет.
Наша миграционная политика сегодня построена на противопоставлении мигрантов и беженцев. Беженец покидает свою родину, потому что у него нет другого выбора. Мигрант сбегает в поисках лучшей жизни. Четкая граница между вынужденной и добровольной миграцией приводит к выборочному ограничению первой и активному сопротивлению второй.
По крайней мере, так может показаться на первый взгляд. На практике отличить мигранта от беженца очень сложно. Многие люди, устремившиеся в Европу из Ирака, Сирии, Афганистана и африканских стран, уезжают по множеству причин, а не из-за одной конкретной. Это не означает, что не следует признавать важность проведения границы между теми, кто, с одной стороны, спасает свою жизнь, и теми, кто, с другой стороны, просто ищет лучшего. Просто эта граница достаточно размыта.
Разумеется, для недобросовестных политиков все это не имеет никакого значения. Граница между понятиями «мигрант» и «беженец» создана искусственно, а это значит, что тот, кто контролирует язык, побеждает в споре.
Когда в 2018 году антииммиграционное лобби в США начало называть «армией вторжения» караван мигрантов гондурасских мужчин, женщин и детей, спасающихся от бедности и насилия со стороны банд в регионе с одним из самых высоких показателей убийств в мире, они точно знали, что делают. Они пытались укрепить географическую границу между США и Мексикой, захватив контроль лингвистической границы между «мигрантами» и «беженцами». Если вы хотите закрепить проведенную линию, используйте свое красноречие. Категории подобны мускулам: их не видно, пока над ними не поработают.
Без языка у нас не было бы ничего. Речь окрашивает нашу реальность в различные цвета и оттенки. Если бы мы потеряли возможность называть красный красным, нас могла бы смутить самая обыкновенная радуга. Без слов, обозначающих цвета, мы бы не только думали в черно-белых категориях, но и видели бы мир черно-белым.
Радуга, которой могло не быть
До 1802 года перистые, кучевые и высокослоистые облака не имели своих названий. Неназванные до 1802 года фигуры присутствовали в небе, эфирные или эфемерные, предположительно со времен Большого взрыва, но необозначенные до тех пор, пока это не понадобилось. Но почему? Мы не можем увидеть всего, что нас окружает, пока не придумаем для явлений подходящее название.
Несколько лет назад, когда мы с женой впервые переехали в Оксфорд, мы посетили наш местный магазин с товарами для дома. Мы ремонтировали нашу ванную комнату и искали краски. Мы знали, какой цвет нам нужен, – синий, – потому что видели его на листовке, выпущенной магазином за пару недель до этого: в такой цвет была выкрашена лодка, которую молодая нордическая семья вывозила по подъездной дорожке к своему минималистичному экодомику.
Когда мы спустились в магазин, я нашел консультанта и достал листовку из заднего кармана.
– Есть что-нибудь подобное? – спросил я, указав на цвет.
Консультант взял у меня листовку, внимательно ее изучил и подошел к рабочему месту.
– Не уверен, – пробормотал он, набирая несколько цифр. – Давайте посмотрим.
Мы с женой обменялись взглядами. Магазин был огромным. Краска была везде. Как у них могло не быть синего?
– Вы говорите мне, что не знаете, есть ли у вас синяя краска, когда у вас такой ассортимент?
Консультант набрал еще несколько цифр.
– У нас нет такого понятия, как «синий», – сказал он, не отрывая глаз от экрана. – Цвет, который вы ищете, называется «Вельветовый бриз» (Velvet Breeze).
Я схватил листовку и уставился на нее. Корпус лодки был синего цвета. Он был СИНИЙ.
– Хорошо, – сказал я. – Допустим, это «Вельветовый бриз». Но по сути это синий, так?
Мужчина снял свои очки и ткнул ими в меня.
– Послушайте, я 25 лет знимаюсь красками, и знаете что? Я не видел синего с 1989 года. Я видел «Эгейскую Одиссею» (Aegean Odyssey), «Небесную дымку» (Celestial Haze), «Церулеанскую рапсодию» (Cerulean Rhapsody), но не синий, – он покачал головой. – А теперь, – он снова надел очки и повернул монитор, чтобы я мог видеть экран. – Вы уверены, что вам нужен «Вельветовый Бриз»? Потому что есть много других цветов, о которых вы, вероятно, не подозреваете.
Каждый раз, когда я захожу в свой душ цвета ляпис-лазурит (Lapis Rockpool), я вспоминаю, как мало вещей мы на самом деле замечаем. Наш мозг подвергается обстрелу сенсорных, когнитивных и эмоциональных стимулов из среды, богатой информацией. И поскольку между стимулами определенного типа существует бесчисленное множество различий, наш мыслительный процесс по разделению информации на категории может продолжаться бесконечно.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments