Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - Кевин Даттон Страница 23

Как понять, что мы достигли оптимального уровня категоризации?

Это вопрос, над которым я размышлял с тех пор, как впервые столкнулся с этой концепцией, предложенной Майком Андерсоном в Перте, и не мог найти ответ. Но я знал человека, который мог мне помочь.

Подумайте об этом… но не слишком долго

Арье Круглански – профессор психологии Университета Мэриленда в США. Он пережил Холокост, стал основателем и содиректором Национального консорциума по изучению терроризма и противодействию ему (START). Он всю жизнь провел в умах врагов, пытаясь расшифровать мыслительные процессы воинствующих экстремистов.

Мы встретились с ним в ресторане отеля Four Seasons в Вашингтоне.

– Как оптимально отсортировать информацию? – спросил я его. – Нужно собрать достаточно данных в определенном количестве куч, в кучи нужного размера и с нужным количеством пространства между ними?

Ответ, который он мне дал, вполне мог лежать в основе работы всей жизни Арье – концепции когнитивного замыкания (когнитивной закрытости).

– Желание каждого из нас в большей или меньшей степени придерживаться фиксированных убеждений, чтобы не допустить неопределенности в жизни, возникло в результате естественного отбора. Подумайте об этом… но не слишком долго!

Думать – это хорошо, правда? Важно уделить должное внимание различным вариантам. Но если у вас нет механизма, который позволил бы прервать процесс размышления и сделать выбор, начать действовать, тогда что хорошего это размышление может принести? Абсолютно ничего.

Способность обдумывать и размышлять – одно из поистине великих преимуществ большого ума, не поймите меня неправильно. Логика, разум, творчество… мы обязаны всеми нашими высшими способностями умению сравнивать и противопоставлять. Но если нет выключателя, что тогда нам остается? Застрять в сумеречной зоне бесконечной обработки данных.

Если бы мы все занимались только исследованиями и разработками, постоянно увеличивали обороты двигателя, но никуда не двигались, преимущества мозга такого размера, как наш, превратились бы в недостатки. И эта машина прикончила бы нас еще несколько миллионов лет назад.

На протяжении многих лет Арье неоднократно демонстрировал, как потребность в когнитивном замыкании может заставить мозг прекратить работу. Повышенный уровень шума, нехватка времени, скука и усталость – все это заставляет нас сдаваться раньше времени. Нашему мозгу нужен знак «стоп», но не всегда, а лишь в определенных ситуациях.

Прелесть задачи Баше о весах в том, что ее решение можно описать с помощью холодных математических расчетов. Но, как отметил Арье, жизнь не всегда так благосклонна к человеку. Обычно мы не можем посмотреть на ответы, открыв конец учебника. Мы должны двигаться вперед, рассматривать все доступные варианты, анализировать их, делать взвешенный выбор.

Мыслительный процесс – это дорогое удовольствие, которое может занять слишком много времени. Поэтому несколько сотен тысяч лет назад эволюция наложила на размышления ограничение, чтобы сохранить скорость и эффективность работы мозга.

В корпорации «Естественный отбор» прекрасно знали, что, если не предусмотреть предохранитель, наш мозг будет вечно собирать все более детализированные данные по любому вопросу, анализируя и разделяя их на все более мелкие и бессмысленные байты мыслей.

– И мы были бы похожи на безумного художника, который пытается пробраться в галерею, чтобы дописать свой шедевр? – предположил я.

– Именно! – ответил Арье. – Так что с этим нужно было что-то делать. Пришлось принять меры, чтобы обойти критический недостаток. Придумать какие-то средства, какой-нибудь надежный механизм, упреждающий поломку, чтобы прервать процесс, пока он не прервал что-нибудь еще.

И «Естественный отбор» придумал такое ограничение: реакцию «бей или беги».

Возможно, эта инстинктивная универсальная реакция стала не только основой плана по сдерживанию чрезмерного мышления? В конце концов, корпорация «Естественный отбор» весьма бережлива. Одни структуры, возникшие при определенных условиях для решения конкретных задач, могут взять на себя дополнительные функции, когда в этом возникнет необходимость. Как обнаружил Дарвин, адаптация организмов к меняющимся условиям обычно происходит постепенно. Переходные формы могли выживать именно благодаря возможности определенных структур брать на себя новые функции ^[53].

Способность нашего мозга принудительно завершать свою работу давала нам преимущество и удерживала от выбора среди многих вариантов. Но она не давала нам права не проявлять осторожность и не пытаться осознать проблемы, которые может повлечь неправильный выбор, когда мозг перестает работать. Сегодня многие решения, которые мы принимаем ежедневно, более сложные, менее неотложные и имеют более серьезные последствия, чем те, которые принимали наши предки. Чаще всего им приходилось рисовать только одну черту. Нам нужно нарисовать гораздо больше.

Я спросил Арье, меняется ли способность мозга переставать думать от человека к человеку.

Я рассказал ему историю, которую когда-то слышал об Альберте Эйнштейне. Однажды утром, как гласит легенда, сантехник пришел в дом Эйнштейна, чтобы провести ремонтные работы. Поприветствовав мастера у двери, Эйнштейн провел для него быструю экскурсию по резиденции. Войдя в библиотеку, сантехник удивился, увидев стеллажи беспоряочно разложенных томов.

– У вас, должно быть, ушло много времени, чтобы прочесть все эти книги, – сказал сантехник.

– Большинство из них я даже не открывал, – признался с улыбкой Эйнштейн. – Видите ли, я очень медленно читаю.

Мастера этот вопрос озадачил. Он задался вопросом, как может такой гений медленно читать.

– Когда я что-то читаю, я хочу убедиться, что полностью понимаю смысл прочитанного, – объяснил Эйнштейн. – Поэтому я беру один абзац, читаю его, закрываю книгу и думаю о прочитанном в течение недели, прежде чем снова открыть книгу и перейти к следующему абзацу.

Арье понимает, почему я рассказал эту историю.

– Как и любая потребность, например, потребность быть в центре внимания или потребность быть рядом с другими людьми, потребность в когнитивной замкнутости меняется от человека к человеку, – сказал он.