Святой язычник - Михаил Деревянко Страница 42

И все же Великий князь прельщался не столько красотой принцессы, сколько ее умом и знаниями. Водрузив на пуховое одеяло Библию в кожаном переплете с золотой огранкой, Владимир раскрыл ее и, тыча пальцем в помеченные места, вопрошал:

– Растолкуй, почему в Ветхом Завете написано: «Око за око и зуб за зуб», а Иисус говорит: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»?

Анна не раз задавала себе этот вопрос и не находила однозначного ответа. Она спросила:

– Как ты думаешь, смогу ли я вырвать у кого-то зуб или око?

– Никогда! – убежденно воскликнул Великий князь.

– А подставлю ли я правую щеку, если меня ударят по левой?

– Подставишь, – не задумываясь, ответил Владимир.

– А ты?

Великий князь задумался:

– Раньше бы в два счета вырвал бы не только зуб, но и око.

– А сейчас?

– Не знаю. Может, и простил бы.

– Вот ты и нашел ответ. Христос пришел к нам, чтобы преобразить нас, чтобы указать путь, ведущий человека от варварства к Богу. Вступишь на этот путь и больше не сотворишь зла.

Ответить Владимир не успел. Дядька Добрыня бесцеремонно вломился прямо в опочивальню и буквально стащил племянника с постели.

– Пора, княже!

Владимир было вспыхнул, но Анна встала на сторону воеводы:

– Ступай и княжь.

Владимир оделся, поцеловал Анну и вышел, не оглядываясь. Княгиня села в кресло и, закрыв глаза, окунулась в сладостные воспоминания о первой брачной неделе. Они почти не спали и не замечали ни дня, ни ночи. Любовь и беседы, сменяя друг друга, текли, словно полноводная река. Дни и ночи пролетали, как одно мгновение.

И тут принцесса вспомнила о своей подруге Анастасии. Как она могла забыть? Патрикия покинула Константинополь и отчий дом и отправилась в Киев, на край света, чтобы разделить с Анной все тяготы и невзгоды. Надо срочно ее разыскать! Но как? В Константинополе десятки слуг и придворных моментально исполняли любую прихоть принцессы. Здесь же ничего такого не было. Прибывшая с Анной прислуга куда-то запропастилась, а местная ни слова не понимала по-гречески. Сама Анна пока выучила по-русски всего несколько слов: не до того было.

Местные женщины убирали отведенные ей горницы, предлагали всевозможные яства, но на все вопросы лишь виновато улыбались и непонимающе разводили руками. После долгих и настойчивых попыток изъясниться одна челядинка догадалась привести толмача.

– Где Анастасия?

– Чаво?

– Ты что, глухой?

– Не-а…

– Ты не знаешь, кто такая Анастасия?

– Не-а.

– Она знатная византийка, прибыла в Киев вместе со мной.

– Да вас тут столько понаехало, – отмахнулся толмач. – Как, говоришь, величать?

Принцессу непроизвольно покоробило. Русичи, похоже, слыхом не слыхивали ни про вежливость, ни тем более про правила придворного этикета: одинаково тыкали как холопам, так и королям. Видно, им было все равно, кто перед ними. Что делать? Таковы нравы.

– А-нас-та-си-я!

– Настя, что ли? – догадливо блеснул глазами толмач. – Так бы сразу и сказала.

– Где она?

– Да тут, недалече. Позвать?

– Отведи меня к ней.

Толмач повел принцессу по узким и тесным коридорам княжьего терема. Под ногами сквозь ковры поскрипывали деревянные половицы; от дубовых стен, увешанных гобеленами, приятно пахло лесом. Под резными арками Анна слегка наклонялась, чтобы не зацепиться за них высокой прополомой, которою здесь все называли прической. Принцессе вспомнилась убогая таверна на окраине Константинополя, куда однажды привезла ее мать. Феофано в ней родилась. В конце концов все возвращается на круги своя.

Анастасия при появлении Анны радостно вскрикнула, но утаить печаль не смогла.

– Что случилось?

– Все хорошо.

– Я же вижу, что ты расстроена.

Всегда жизнерадостная Анастасия вдруг зарыдала.

– Я тоскую по Византии, – пролепетала она сквозь слезы.

Принцесса крепко прижала ее к себе.

– Неужели тут все так безнадежно?

– Ужасно!

Она всхлипнула и принялась жаловаться:

– Представляешь, здесь нет ни ипподрома, ни театра и даже ни одной нормальной таверны. Храмы и те деревянные. Никто не имеет представления, как нужно вести себя со знатной дамой. Они даже не знают, кто такая патрикия. Как тебе это нравится? Я вся извелась. Я так больше не могу…

Анна, обняв подругу за плечи, терпеливо слушала ее стенания. Надо дать ей высказаться, а потом постараться чем-то отвлечь. Но какие здесь развлечения? Когда Анастасия немного успокоилась, принцесса как бы невзначай заметила:

– А я хотела прогуляться с тобой по Киеву.

– Да ты что?! Тут страшно за ворота выйти.

– Почему?

– Сразу соберется толпа зевак. Они будут глазеть на нас, как на чучела огородные, тыкать в нас грязными пальцами и хохотать так, словно увидели не светских дам, а шутов гороховых.

– Какой ужас! – воскликнула Анна, но тут же решительно добавила: – И все же мне интересно. Я хочу сама во всем убедиться.

– Изволь, если хочешь опозориться.

Принцесса лукаво улыбнулась:

– А мы воспользуемся нашей излюбленной уловкой.

– Ты предлагаешь нарядиться в местных барышень? – загорелась Анастасия. – Как в Константинополе!

Анна открыла стоявший в углу кованый сундук, забитый всевозможными нарядами.

– Я думаю, мы найдем здесь что-нибудь подходящее…

Подруги вывернули содержимое всех сундуков на середину горницы и с азартом принялись примерять местные наряды. Анна достала из кучи сплетенную из лыка обувь, уродливую и бесформенную.

– Что это?

– Лапти.

– Для чего?

– В них ходят.

– Не может быть, – не поверила принцесса, – правый невозможно отличить от левого. Не могут же оба быть на одну ногу.

Анастасия внимательно осмотрела лапти.

– Мне кажется, это неважно.

Принцесса грустно вздохнула:

– Интересно, в чем тут еще ходят?

– Как правило, босиком.

– И им не больно?

– Да у них пятки тверже конских копыт.

– Не приведи господь, – ужаснулась принцесса и стала примерять лапти. – Тут, видно, и такую обувь не каждый себе может позволить.

– Исключительно привилегия местной знати, – съехидничала Анастасия.