Король франков - Владимир Москалев Страница 20

– И сколько ждать?

– Покуда пробьют послеполуденную склянку.

– А когда ее пробьют?

– Еще не скоро, мать настоятельница улеглась недавно.

– Не скоро? Значит, по твоей милости я должен изнывать тут на жаре, дожидаясь, пока выспится эта старая ведьма? Ну, крошка, тебе придется пожалеть, что ты была так неприветлива со мной. Еще немного, и от этих ворот останутся лишь воспоминания, а моя бабка устроит тебе хорошую трепку. Не говоря о том, что я сорву с тебя твой балахон и как следует отшлепаю по заднице, едва расчищу себе проход.

И Можер вновь принялся колотить кулаками в ворота. После нескольких ударов одна из досок наконец треснула и, надавив на нее, Можер отбросил один конец вниз. Тотчас перед ним возникло миловидное личико с расширенными от ужаса глазами, глядящими на него.

– Клянусь преисподней, красотка, у тебя прелестная мордашка! – воскликнул нормандец, разглядывая ее. – Да и платье непорочной девы тебе к лицу. Не правда ли, брат Рено? – обернулся он.

– Господин, как вы смеете!.. Нам запрещено смотреть мирянам в глаза в искушение греха, насылаемого дьяволом, – забормотала юная монахиня, отворачиваясь.

– Вот как? – расхохотался Можер. – Какого черта тогда ты вытаращилась на меня поначалу? Значит, искус оказался сильнее? Вот погоди, я расскажу об этом своей бабке, она мигом засадит тебя в карцер на хлеб и воду.

– Умоляю вас, господин, не делайте этого, – кротким голосом взмолилась привратница, оборачиваясь, но не поднимая глаз. – Вместо карцера меня могут раздеть, и я буду вымаливать прощение, ползая в ногах у сестер.

– Ого, вот так порядки у вас! И что хорошего в этих монастырях, ума не приложу. Однако я избавлю тебя от такого унижения, хочешь? Ведь ты такая милашка! Но раздеться тебе все равно придется. Правда, потом не надо будет ползать по полу, а всего лишь юркнуть в постель, куда вслед за тобой нырну и я. Ну как, подходит тебе мое предложение?

Всё так же не поднимая взгляда, юная невеста Христова тяжело дышала и пунцовела на глазах.

– Если да, – продолжал Можер, – то вылезай к чертям из этого гнилого болота. Я усажу тебя на коня и увезу в королевский дворец, где померкнут воспоминания об этом логове Люцифера и забудутся обеты целомудрия. А Христу скажешь, так, мол, и так, не смогла усмирить плоть, а баб у тебя и без меня хватит.

Монахиня закрыла руками лицо и заплакала.

– Эй, эй, еще чего! – воскликнул Можер. – Вместо того, чтобы пускать носом пузыри, открыла бы лучше ворота! Я погляжу на тебя поближе и вместо одной пленницы увезу двух: одну для себя, другую для принца. Ну же, приподними засов, или он тяжел и у тебя не хватит сил?

У юной привратницы начали багроветь уши, которые она не могла прикрыть ладонями.

– Ах, не искушайте меня, – залепетала она, – иначе дьявол заберет мою душу.

– Не волнуйся, детка, когда он придет за твоей душой, то ему придется иметь дело со мной. Могу уверить тебя, ему не выйти победителем, а рога, когда я их откручу у него с башки, я заставлю его сожрать. Нет, сделаем лучше: я отвезу их папе. Посмотрим, что его святейшество запоет о вечных муках ада, когда я надену эти рога ему на голову.

Монахиня несколько раз перекрестилась. Можер рассмеялся, увидев ее лицо цвета сока граната.

– Так что же, откроешь ты мне ворота, – спросил он, – или я буду разбивать их до тех пор, пока мне удастся войти? Учти, у меня с собой топор, сейчас я им и воспользуюсь.

– Но ведь есть калитка, – робко возразила невеста Спасителя, – почему вы ломитесь в ворота?

– Потому что сквозь эту мышиную нору мне не протиснуться. Итак, я начинаю.

Можер вытащил топор и стал вырубать вторую доску.

– Ах, нет, не делайте этого! – бурно запротестовала привратница, предостерегающе выставив вперед обе руки. – Я сейчас схожу за настоятельницей.

– Давно бы так! – и нормандец засунул за пояс топор.

– Только вы потом скажите ей… ведь я не хотела, это вы меня заставили…

– Договорились, дитя мое. Я скажу своей бабке, что ты вынуждена была ее разбудить, чтобы оставить в целости ворота.

Монахиня повернулась и побежала в сторону открытой галереи.

– Не забудь, граф, – напомнил Рено, – ее отец при смерти, ему осталось уже недолго. Только так тебе удастся выманить отсюда девчонку.

– А что если сказать правду?

Монах не успел ответить, как со двора монастыря донеслось:

– Что здесь происходит? Отчего такой шум?

Можер заглянул в дыру, которую проделал. Со стороны аркады в направлении ворот шла мать аббатиса в белом одеянии с капюшоном, на груди у нее висело на цепи распятие. Она встретилась с привратницей на полпути, и та немедленно принялась ей объяснять, временами указывая рукой в сторону поджидавшего гостя.

– Граф Нормандский, говоришь? – аббатиса устремила удивленный взгляд на пролом в створке ворот. – Ты ничего не перепутала?

– Так он назвал себя, матушка.

– Хорошо, пойдем, дочь моя, посмотрим. Я, конечно, догадываюсь, но… Как такое может быть?

– Еще как может, черт подери! – закричал нормандец.

– О, бог мой! – воскликнула настоятельница, торопясь к воротам. – Да ведь это голос Можера!

– Чей же еще, клянусь своим башмаком, чтоб мне лопнуть! – ответил внучатый племянник сестры герцога Вильгельма. – Открывайте скорее ворота, дорогая моя бабушка, мне не терпится вас обнять!

– Можер! Мой мальчик! – всплеснула руками мать Анна, увидев меж целых еще досок улыбающееся лицо своего любимца. – Я так и знала… Ах, боже мой, ворота!.. Сестра Моника, помоги-ка мне скорее открыть засов.

Обе поднатужились и стали сдвигать огромный, прямоугольного сечения брус, лежащий в скобах и скрепляющий створки ворот между собой. Наконец он отполз в сторону, створка приоткрылась, пропустив Можера, и он тотчас заключил в объятия свою родственницу, которую не видел уже около трех лет. Когда он заглянул ей в лицо, то увидел в глазах слезы.

– Я знал, что вы обрадуетесь мне, – Можер вытер тыльной стороной ладони побежавшую по щеке аббатисы слезу. – А эта вот козочка все не верила, – он кивнул на привратницу, стоявшую рядом и с улыбкой глядевшую на них.

– Поэтому ты и стал ломать ворота? – улыбнулась мать Анна.

– Теперь вы понимаете, надеюсь, сколь велико было мое желание встретиться с вами.

– Ах, Можер, мальчик мой, – настоятельница все не могла наглядеться на своего воспитанника, – я так рада, что ты приехал навестить меня. Знаешь ведь, как я тебя люблю.

– Да ведь и я люблю вас, потому и приехал, черт возьми!

– Надо было обратиться с просьбой о посещении монастыря к викарию. Почему ты этого не сделал?

– К викарию? – нормандец озорно блеснул крепкими зубами. – Мне показалось, что мой визит не обрадует его, а потому я решил, что при моем свидании с собственной бабкой не должно быть посредников.