Преисподняя - Оливер Боуден Страница 9

Из темноты донеслось шарканье. Призрак шагнул вперед и в свете лампы увидел детскую фигурку, притаившуюся в укромном уголке.

– Здравствуйте, мистер Бхарат, – прошептал мальчишка.

Призрак подошел к нему и достал из кармана спецовки толстую корку хлеба.

– Здравствуй, Чарли, – сказал он, подавая еду мальчишке.

Тот слегка вздрогнул. Ему было куда привычнее получать от взрослых тычки и шлепки. Но хлеб он взял. Глядя на Призрака благодарными глазами, мальчишка осторожно вонзил зубы в хлеб.

Так повторялось из вечера в вечер. Мальчишка неизменно вздрагивал и всегда начинал есть хлеб с осторожностью. Призрак не знал, кто он и где жил прежде. Чувствовалось, что над мальчишкой сильно издевались, и это приучило его остерегаться взрослых. Призрак всегда улыбался ему и говорил:

– До завтрашнего вечера, Чарли. Береги себя.

У Призрака сердце разрывалось, когда он оставлял мальчишку на полу и шел дальше.

Пройдя еще немного, Призрак снова остановился. В этой нише лежал человек со сломанной ногой, которую повредил, упав на обледенелых ступенях ротонды. Призрак вправил бедняге поломанную кость и наложил шину. Сейчас, морщась от едкого запаха мочи и кала, индиец проверил состояние ноги. Шина держалась на месте. По всему чувствовалось, что кость начинает срастаться.

– Бхарат, ты замечательный парень, – пробурчал его пациент.

– Ты ел сегодня? – спросил Призрак, продолжая осматривать ногу.

Молодой человек не отличался особой брезгливостью, но сейчас даже ему стало худо. От Джейда воняло, как из отхожего места.

– Мэгги принесла мне хлеба и фруктов, – ответил Джейд.

– Что бы мы делали без Мэгги? – почти риторически спросил Призрак.

– Передохли бы, сынок. Все до одного.

Индиец выпрямился. Он сделал вид, что вглядывается в темноту, хотя на самом деле пытался глотнуть относительно свежего воздуха туннеля, не зараженного зловонием калеки.

– Твоя нога, Джейд, успешно срастается. Еще пара дней, и, пожалуй, сможешь вымыться.

– Это что же, мне еще два дня… благоухать? – усмехнулся Джейд.

– Боюсь, что так, – ответил Призрак, потрепав своего пациента по плечу.

Призрак двинулся дальше, пока не добрался до самой последней ниши, где обитали они с Мэгги. Ей было шестьдесят два года, и по возрасту она годилась Призраку в бабушки, что не мешало им заботиться друг о друге. Призрак приносил еду и деньги. Каждый вечер он при свете свечи учил Мэгги читать.

Женщина была кем-то вроде «туннельной матери». Все, что Призраку требовалось сообщить местному населению, он делал через Мэгги. Она могла направить настроения людей в нужную сторону. Ее уважали и побаивались. Все знали, что с Мэгги шутки плохи.

Заходить за их нишу отваживались немногие. Дальше начиналась тьма в прямом и переносном смысле. То, что Призрак избрал для ночлега самую последнюю нишу, не было совпадением. Это углубление в стене являлось чем-то вроде пограничной заставы и защищало «законопослушную» часть туннельного населения от всякой швали и отребья, находившего себе прибежище в дальних частях.

Пока в туннеле не появился Призрак, там царил произвол. Не получая отпора, двуногое зверье грабило тех, кто слабее, одновременно глумясь над ними. Порядок удалось навести не сразу. Не обошлось и без кровопролития. Но Призрак положил конец произволу.

8

В тот вечер, когда Призрак впервые встретился с Мэгги, он, как всегда, возвращался домой (если, конечно, нишу в туннеле, где он ночевал, можно назвать домом).

Так случилось, что по дороге он позволил разуму отправиться в далекий индийский город Амритсар, где Призрак родился и вырос.

Он вспоминал, как в детстве бродил по саду, окружавшему родительский дом, а когда подрос, познакомился с другими замкнутыми на себе кварталами Амритсара (такая система городского планирования получила название «Катрас»). Память умеет сбивать нас с толку, преподнося события прошлого лучше или хуже, чем они были на самом деле. Призрак это ясно сознавал. Он понимал, как опасно идеализировать собственное детство. Тогда легко забываешь, что Амритсар, в отличие от Лондона, еще не обзавелся канализацией, и потому в городе редко пахло жасмином и терпкими травами (а в память Призраку врезались именно эти запахи). Улицы, казавшиеся такими широкими и длинными, отнюдь не были таковыми. И в домах за высокими стенами, что стояли на этих улицах, жило ничуть не меньше злых, жадных и жестоких людей, чем в других городах Индии. Наконец, солнце никак не могло сутки напролет заливать город золотистым светом, нагревая камни, заставляя сверкать струи фонтанов и расцвечивая улыбками лица горожан.

Вряд ли все это было так. Но Призраку детство запомнилось именно таким, и, если быть честным с собой, он предпочитал, чтобы его воспоминания не менялись. В туннеле они согревали его по ночам.

В Амритсаре Призрака звали по-другому – Джайдип Мир. Как и все мальчишки, он обожествлял своего отца Арбааза Мира. Мать говорила, что от отца пахнет пустыней. Призрак запомнил и этот запах. С ранних лет Арбааз рассказывал сыну о том, какое великое будущее его ожидает. Однажды Джайдип станет почитаемым ассасином. В устах отца это звучало как нечто будоражащее кровь, как событие, которое обязательно наступит. Джайдип рос в уютном и удобном доме любящих родителей и все больше проникался уверенностью в своем будущем.

Арбааз с удовольствием рассказывал разные истории, а Джайдип с таким же удовольствием их слушал. Самой интересной была история о том, как Арбааз встретил свою будущую жену Пьяру. Вместе с Резой Сурой – молодым немым слугой – отец Джайдипа пытался отыскать знаменитый бриллиант Кохинур. На языке хинди у камня было и другое название – «Гора света». При попытке выкрасть бриллиант из императорского дворца Арбааз и познакомился с Пьярой Каур – внучкой Ранджита Сингха, основателя Сикхской империи.

Кохинур был одним из древнейших предметов, называемых «частицами Эдема». Разбросанные по всему земному шару, они были единственными остатками таинственной цивилизации, знаниями и могуществом превосходящей нынешнюю.

Джайдип знал о силе частиц Эдема по рассказам родителей, а они видели ее собственными глазами. В ночь пробуждения бриллианта рядом с камнем находились Арбааз, Пьяра и Реза. Все они стали свидетелями божественного свечения, исходившего из камня. Рассказывая об увиденном, родители Джайдипа упоминали и о том, какое воздействие оказал на них пробужденный Кохинур – он укрепил их преданность учению ассасинов и убедил в том, что такая могущественная сила не должна попасть в руки их врагов-тамплиеров. Те же мысли родители заботливо пестовали в сыне.

Маленький Джайдип рос в Амритсаре, расцвеченном золотым солнцем, обучался у отца, который был для него равен Богу. Он и вообразить не мог, что однажды назовется Призраком и будет ночевать, скрючившись в темном промерзшем туннеле, один-одинешенек в целом мире…