Улыбка - Тамара Квитко

Хумов открыл глаза и привычно уставился в мутный круг окна, расположенный чуть левее от его изголовья, наглухо впаянный в бетонную коробку его обиталища.

Тяжёлые свинцово-серые огромные облака с тёмными рыхлыми подпалинами, медленно и неуклюже поворачиваясь, проплывали бесконечной утомляющей грядой, усыпляя своим однообразием, изредка приоткрывая пока ещё не определившуюся синеву предутреннего неба.

Ровно в 6.00, как положено по предписанию, он спустил правую ногу на холодный пластик и через секунду, отдав приказ телу, встал на обе ступни, почувствовав привычный холод под ними.

Матрас, слегка пискнув, поддался нажиму, рванулся и мягко прилип к стене, увеличив комнатку, напоминавшую каюту. Сходство это усиливалось от слабого освещения неоновой лампы, наглухо впаянной в низкий потолок и издающей зеленоватое свечение, повторяющееся в окантовке откидного столика и стула. Встроенный шкаф растянулся во всю длину неприхотливого жилища, в котором всё было подчинено продуктивному использованию минимального пространства, отвергающего малейшее излишество.

Потянувшись, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Хумов достал из шкафа униформу зелёного цвета с серовато-блеклыми разводами, между которыми проглядывали и другие оттенки в абстрактной комбинации рисунка, снабжённую многочисленными карманами на липучках, затем – ботинки на толстой подошве и чёрную шлемовидную шапочку.

Одевался он неторопливо, тщательно разглаживая на сильном тренированном теле складочки, ощупывая один за другим карманы, мысленно припоминая, что в них находится и всё ли на положенном месте, в необходимом количестве и в соответствии с инструкцией.

В группе над ним подсмеивались. Слишком он был щепетилен, до тошнотворной дотошности, в выполнении предписаний, нагружая себя множеством ненужных причиндалов, но Хумов не обращал на это внимания и был прав: взятые им запасливо вещи оказывались как нельзя более кстати и выручали товарищей в трудную минуту.

Сейчас ему оставалось наполнить плоский термос кипятком, и он будет готов.

Группа молодых специалистов заканчивала обучение в секретном центре, и ему предстояло пройти последний испытательный тренинг, получить зачёт и затем – назначение на службу.

«Тренинг этот не совсем обычный. Он может длиться для каждого по-разному: от одного часа до нескольких лет. Вы не сможете узнать, закончился ли он для вас, пока не получите назначение на место службы. Ведь вы готовитесь для работы не на земном объекте», – вспомнил он напутственные слова инструктора – невысокого, крепкого сложения мужчины с юркими глазками стального цвета и неизменной улыбкой на тонких губах, открывающих белоснежный ряд отлично сделанных зубов.

Хумов заполнил термос кипятком, аккуратно закрутил пробку и промокнул влагу бумажной салфеткой.

«Готовность номер один!» – мелькнула заученная дежурная фраза, и он улыбнулся для поднятия духа. Его облик сейчас мало чем отличался от облика сотоварищей по группе. Единственное, что его выделяло среди других, – это улыбка, делающая его лицо неотразимым и до крайности приятным, располагающим, внушающим безоговорочное доверие.

Хумов закрыл дверь, спрятал ключ в один из карманов довольно объёмного рюкзака и, миновав несколько лестничных пролётов – он не любил пользоваться лифтом, считая полезность сбегания по ступенькам одним из преимуществ оных, – вышел на улицу, вздохнув свежесть и относительную чистоту утреннего воздуха.

Через десять минут он уже спускался по подземному переходу к поезду. До блока питания ему нужно было проехать три остановки. Подошёл поезд, он вошёл в вагон и, не проходя вглубь, встал, широко расставив ноги. «Одна… Две…» – считал он привычно, не глазея на немногочисленных пассажиров, заранее зная их обычность во внешнем облике, разнящуюся разве что по цвету комбинезонов.

На третьей остановке он вышел и поднялся на лифте наверх. Тяжёлая свинцовость облаков несколько ослабила свою насыщенность и теперь, слегка поредев, пропускала слабые солнечные лучи.

Выдача питания осуществлялась за углом, в просторном, выполненном по последним архитектурным новшествам, сплошь из стекла здании. На его груди справа загорелся отличительный зелёный значок, дающий ему право беспрепятственного прохода. Двери перед ним раздвинулись. На раздаче очереди не было. Хумов сунул свой индикатор в прорезь и тут же получил в прозрачной вакуумной упаковке пачку спрессованных брикетов.

Через несколько минут он стоял в небольшом парке у скамейки, выполненной из блестящего металла, чтобы никому не пришло в голову вырезать любовные знаки, и мучительно раздумывал: опустить сразу оба брикета в термос или один, как предписывала инструкция. Он каждый раз сомневался и каждый раз опускал оба, не понимая, в чём разница. Ему удобней было растворить сразу оба, чтобы потом не дожидаться растворения второго брикета, а побыстрее выпить, и дело с концом.

Пожалуй, он любил эти минуты, когда маслянистая, содержащая весь набор аминокислот, белков, минералов и витаминов жидкость разливалась, достигая каждого суставчика, каждой клеточки его мускулистого молодого тела. В голове появлялась пьянящая лёгкость, расслабляющая и поднимающая настроение, а минуты через две в него вливалась энергия, а с ней и радость жизни.

Хумов бодро поднялся со скамейки и зашагал к станции метро. Его путь лежал за город, в зону Z-4. Он снова спустился в подземку. Ему предстояло два часа восемь минут мчаться через весь город на окраину.

Сев и отдав телу приказ расслабиться, он прикрыл глаза, решив максимально отдохнуть, сберегая свои силы для предстоящего испытания.

Его мало интересовало окружающее, но через щёлки глаз он улавливал незначительные перемещения в вагоне: зелёные, коричневые, синие комбинезоны садились, вставали, выходили, входили, висели, ухватившись за поручни. Лица выражали углублённость в себя людей, перегруженных информацией и не желающих идти ни на какие контакты, все силы которых сосредоточены на выполнении жизненно важных функций организма и максимальном сбережении драгоценной энергии для продуктивной деятельности мозга.

Ради этой же цели при общении царили безупречная вежливость и необыкновенная предупредительность. Вспыхивающие улыбки на лицах выражали приязненность хорошо воспитанных людей: короткие вежливые вопросы, такие же короткие вежливые ответы, крайняя предупредительность друг к другу, тихие, спокойные голоса.

Хумову неожиданно вспомнилось, как он впервые понял, вернее, ощутил присутствие иного мира. Группу мальчиков начали обучать приёмам телепатии, и он в гипнотическом состоянии неожиданно увидел перед собой целый игрушечный городок, да так явственно, что в реальности его существования не сомневался. Это было самое яркое впечатление его детства – детства, лишённого родительской, да и любой другой заботы и ласки. Воспоминание было настолько приятным, что он снова окунулся в него, наблюдая за жизнью сказочного города, которую сейчас снова увидел перед собой и разглядывал с затаённым восторгом и любопытством маленького мальчика, навсегда оставшегося в нём.