Боец с планеты Земля - Владимир Тимофеев Страница 41

Горячий песок не давал застаиваться на месте. Кровавые пятна от прежних боёв уже успели присыпать, но запах, солёный и тошнотворный, висел над ареной тяжкой аурой смерти, давя на мозги, заставляя тревожно осматриваться.

Противник нас уже ждал. Выстроившись в центре площадки, ощетинившись копьями, как большой дикобраз, и чем-то напоминая виденную в кино испанскую терцию, только без аркебузиров и в сотню раз меньше по численности.

У нас на вооружении копий не было, зато имелись мечи и щиты.

«Мини-терция» медленно двинулась нам навстречу.

Как надо атаковать сомкнутый строй пикинёров — этому нас не учили. Помнится, я где-то читал, что для такого случая в стародавние времена применялся таранный удар рыцарской конницы. Однако, увы, ни рыцарей, ни лошадей на арене наблюдалось, поэтому действовать пришлось по наитию.

Копейщиков мы встретили врассыпную. Наскакивали с разных сторон, пытались рубить наконечники, прорваться внутрь строя… Безуспешно. Пикинёры легко отбивали нахрапистые атаки и неспешно шагали по кругу, огибая площадку. Чего они добивались, я понял не сразу. Обороняться у них получалось, но атаковать, не ломая собственный строй — вряд ли…

Всё изменилось через пару минут, когда всем уже стало казаться, что такой бой может закончиться только вничью.

Двое копейщиков внезапно качнулись в стороны.

Всего на мгновение, но этого хватило с лихвой.

Из открывшегося «окна» вылетела стрела. Один из наших, не успев увернуться, осел на песок. Меч выпал из рук, щит брякнулся рядом. «Окошко» захлопнулось.

О том, что за спинами копьеносцев прячется лучник, никто и подумать не мог. Мы просто не ожидали от устроителей «праздника» подобной подляны. Фиг знает, сколько у этого гада стрел, но если таким макаром он выбьет хотя бы половину противников, пусть даже не до смерти, нам в этой драке ловить будет нечего. Бойцам из чужого кудуса больше не надо будет обороняться. В соотношении два к одному они нас просто задавят, без всякого строя.

Прогноз по исходу сражения сбывался с пугающей точностью.

Всего две минуты, и из наших рядов выбыли четверо: один убитый и трое раненых. Вражеский лучник за это время выпустил восемь стрел, все — в цель, но, к счастью, половину удалось принять на щиты. Моменты для выстрелов противник выбирал мастерски, когда кто-то из нас отвлекался и открывался. От ещё бо́льших потерь нашу команду спасало лишь то, что мы пока не устали, поэтому постоянно двигались, наскакивая на «терцию» с разных сторон в поисках хотя бы малейшей бреши.

Долго так продолжаться, ясен пень, не могло. Надо было срочно придумывать что-нибудь неординарное.

Мысль, что пришла мне в голову, поначалу показалась бредовой. А потом стало просто поздно, мне просто некогда стало её обдумывать: лучник ещё раз попал, и нас осталось пятнадцать.

Яростная атака в ответ имела все шансы тут же и захлебнуться, но… лучшего момента для моей авантюры нельзя было и придумать.

Четверо слева, шестеро справа, четверо спереди…

Подхватив валяющийся на песке щит убитого, я бросился за атакующими. После первого не слишком удачного натиска они уже отшатнулись назад, а копья обороняющихся ещё не успели выровняться в прежнюю линию.

Выставив перед собой оба щита, свой и подобранный, я резко сомкнул их углом и попросту проломил ими, словно клином, выставленные на меня копья. Острые наконечники, скользнув по щитам, пронеслись мимо, а вернуть их назад противники уже не смогли. Отшвырнув в стороны не нужные более композитные кругляши, я кинулся в ноги копейщикам и рубанул мечом снизу-вверх, не глядя, ломая их ряд, пробивая в строю столь нужную брешь…

** *

«Вторая метка убийцы» — штука хорошая. Многие мечтают её получить, но не у всех получается. Тем более в первые полгода в кудусе.

У меня она появилась сразу после памятного сражения на Большой арене в День трёх святынь. Метку носили на левом плече на одежде, а если одежды не было, прилепляли на специальный растительный клей. Вреда здоровью это не приносило, два скрещенных «чёрных кинжала» держались на коже сколько потребуется и смывались особым раствором.

Носители «второй метки» имели право свободно выходить в город, приобретать там любые товары, общаться с жителями и заходить в любые общественные заведения, включая не только бордели и кабаки, но и различные здания, принадлежащие Городскому совету. Фактически, такие, как я, мало чем отличались от большинства граждан. Просто на нас лежала обязанность время от времени выходить на посыпанную песочком арену и убивать там друг друга на радость жаждущей зрелищ толпе. А управлять толпой и её желаниями, как оказалось, можно не только из лож для знати, но с залитого кровью ристалища…

Когда я в той драчке сумел-таки разорвать строй копейщиков, всё почти сразу и кончилось. Всего через полминуты от вражеской «терции» осталось лишь пятеро стоящих на коленях бойцов в окружении тринадцати наших. Вокруг до сих пор ещё постанывали недобитые раненые, но это никого уже не волновало. Бой завершился. Парни из лагеря Маммия проиграли. Больше всех не повезло лучнику. Его умерщвили с особой жестокостью, искромсав и изрезав мечами буквально на лоскуты. Что делать с выжившими проигравшими, решали трибуны. Приговор, как правило, был один — смерть.

— Бей! Бей! Бей! Бей! — скандировала просвещённая публика.

Право первого удара по приговорённым предоставили мне. Видимо, как наиболее отличившемуся в сражении.

Подняв валяющееся под ногами копьё, я шагнул к ожидающим казни «честным убийцам» Маммия. Один из них, седой, вислоусый, наверное ветеран, поднял голову и посмотрел на меня. В его взгляде я не увидел ни страха, ни ненависти. Только усталость и понимание неизбежного: отвоевался. В скольких он схватках участвовал, скольких убил? Бог весть. Не он первый, не он последний. Просто сегодня пришла его очередь.

Коротко усмехнувшись, я вскинул копьё, подбросил его в руке и… с силой вогнал в песок перед вислоусым. Древко вошло в землю не меньше чем на полтяны. Вислоусый еле заметно вздрогнул и вновь посмотрел на меня. В его глазах горела надежда.

Я обвёл взглядом своих.

Гриф, рыбак с южного побережья, обращённый односельчанами в рабство и проданный в кудус за долги, молча кивнул, поднял второе копьё и тоже вонзил его в землю. Точно так же поступили и остальные. Никто никому не приказывал, ничего не просил и не убеждал. Просто нам всем неожиданно расхотелось быть палачами.

Пять копий торчало в земле возле бывших врагов.

Трибуны неистовствовали. Толпу лишили привычного развлечения. Толпа требовала крови, неважно, чьей. Сотни и тысячи зрителей сливались для меня в тёмную безликую массу, исходящую злобой и просто вселенской обидой за отнятую внезапно игрушку.

На арену начали выходить солдаты. Много солдат, не менее сотни. Все в шлемах, доспехах. Копейщики, мечники, лучники…

Вставший с колен вислоусый выдернул из земли копьё и повернулся ко мне: