Боец с планеты Земля - Владимир Тимофеев Страница 42

— Ты это… спасибо, конечно, но зря.

— Что зря?

— Зря вы это затеяли. Нас всё одно прикончат, — пожал он плечами и, взяв оружие наизготовку, гаркнул своим. — А ну, босяки, подъём! Встали, построились! Сдохнем, так хоть не баранами!..

Скомандовал и махнул мне рукой:

— А вы уходите. Вам можно. Вы победили…

Секунд пять я смотрел, как его проигравшее воинство готовится к последнему бою, потом поднял с земли щит, копьё и молча встал рядом со смертниками.

Вислоусый покосился на «новобранца», но ничего не сказал, просто кивнул.

— Подвинься, — буркнул подошедший ко мне с таким же оружием Гриф.

Следом в строй встал ещё один наш. Потом ещё. И ещё…

А потом я вдруг засмеялся. Громко, раскатисто. Так, что мой смех, наверное, слышали даже на самых дальних рядах, а, возможно, и за пределами стадиона.

Новая «терция», собранная из бывших врагов, стояла опять, как и десять минут назад, в центре арены, ощетинившись копьями, прикрывшись щитами, готовая драться с любым, кто захочет попробовать её на зубок. Хоть с сотней, хоть с тысячей, хоть даже и с целой армией. Вопрос: почему? Да потому что мы все уже давно умерли, и каждый прожитый день — это просто отсрочка вынесенного приговора… Зачем это понадобилось лично мне? Хрен знает. Наверно, я просто устал всё время плыть по течению. А ещё — понял, что из любой ловушки есть выход. Его не надо искать, его надо пробивать силой…

Внезапно наступившая тишина оглушала. Трибуны молчали. Ветер шуршал песчинками, шевелил флагами на флагштоках, поскрипывал сломанным в нескольких местах ограждением.

Выстроившиеся полукругом солдаты ждали приказа. Умирать им, понятное дело, совсем не хотелось.

Краем глаза я вдруг заметил какое-то шевеление в ложе для почётных гостей. Через десяток секунд оттуда по широкой каменной лестнице на площадку для схваток сбежал посланец. Он что-то шепнул на ухо командиру охранной сотни. Тот сначала нахмурился, но потом дёрнул щекой и, развернувшись к солдатам, отдал негромкий приказ.

Луки с натянутыми тетивами медленно опустились, вскинутые мечи разом вернулись в ножны, копья неспешно легли на плечи бойцов. Строй слаженно повернулся и, превратившись в колонну, двинулся к выходу со стадиона.

В ту же секунду трибуны буквально взорвались.

— Тру́сы! Тру́сы! Тру́сы! — летело со всех сторон вслед покидающим площадку солдатам.

И наоборот.

— Даёшь! Молодцы! Свободу честным убийцам! — неслось на нас отовсюду…

С арены мы уходили как триумфаторы.

Перед спуском в подтрибунные помещения дорогу мне преградил даниста.

— Поздравляю. Сегодня ты стал кумиром толпы, — ткнул он мне пальцем в грудь и хмуро добавил. — Но берегись, парень. Слава — баба капризная…

** *

Я был согласен с данистой. Людские желания переменчивы, а слава и вправду капризна. Однако, пока она меня не оставила, её плодами я пользовался с удовольствием. Ходил в город, когда хотел; принимал предложения богатых горожан дать им пару уроков реального боя (за щедрое вознаграждение, естественно); рекламировал (опять же за хороший бакшиш) оружейные лавки; получал хорошие скидки в борделях и кабаках, а в некоторых так и вообще не платил…

Единственное, что напрягало, — это наличие восторженных почитателей моего «таланта». Первое время они мне и шагу не давали ступить, окружая толпой, славословя напропалую и наперебой предлагая разные ништяки и услуги. Потом, впрочем, всё как-то наладилось. Особенно, когда я пообещал особо навязчивым кое-чего отрезать, а после скормить это кое-чего местным собакам. Лишь после этого большинство «обожателей и поклонников» предпочло восторгаться мной на расстоянии.

Исключения я делал только для дам, да и то: по причине суровой «патриархальности» здешнего общества свободные женщины редко когда проявляли излишнюю «смелость» в отношении чужаков. Ну, кроме «профессионалок» конечно. Хотя эти, как правило, являлись рабынями и, даже будучи вольноотпущенными, достаточно часто продолжали служить у прежних хозяев.

Мне, чтобы стать «таким же» вольноотпущенным, требовалось получить «третью метку убийцы». И я к этому шёл. Три новые схватки в течение месяца только усилили мою популярность в Ландвилии и подняли мои гонорары в кудусе. За каждый выход на бой я теперь получал сотню рехинов и ещё столько же мне отсчитывали за победу.

Три последних победы были получены в судебных поединках. Дважды я выходил на арену с сапёрной лопаткой, но бился один против двух, обеспечивая повышенный интерес к себе и двойной доход для данисты. В третьем бою получилось ещё эпичнее. Судьи и прокуроры выставили на поединок сразу десятерых приговорённых и мало того — выдали им помимо ножей-тесаков ещё и по топору. Сторону же истцов представляли всего трое «убийц» — ваш покорный слуга с МСЛ, рыбак Гриф с короткой рыбачьей острогой и деревенский «увалень» Лас с обычным крестьянским серпом.

Побоище вышло знатное. Кровь, кишки, разтридварасило. Точь-в-точь как в интернет-мемах далёкой Земли, только по-настоящему. Десять свеженьких трупов со вскрытыми внутренностями и море кровищи. Больше всех тогда порезвился Лас. Рваные раны, оставляемые его жутким серпом, выглядели настолько ужасно, что не выдерживали даже искушённые в побоищах зрители. Пятеро грохнулись в обморок, ещё десять просто убежали с трибун, не дожидаясь окончания боя.

— Отлично сработали! — похвалил нас довольный даниста.

Как потом выяснилось, он в этот день заработал на тотализаторе девять тысяч рехинов. И это не считая стандартного вознаграждения от судейских и городского совета.

Нам от его щедрот досталось по триста на брата.

Свою долю незапланированной премии я просаживал в одиночестве. В квартале для богачей, в таверне, считающейся в Ландвилии одной из самых престижных. И вовсе не потому что решил шикануть, а потому что надеялся всё-таки выйти когда-нибудь на резидентов имперской разведки. Выяснить что-нибудь путное о «биостазисе» у меня пока не получалось, но сам факт контакта хоть с кем-то «со звёзд» был бы полезен. А то, понимаешь, болтаешься тут один, словно дерьмо в проруби, и ни туда, ни сюда.

Нет, я не то чтобы жаждал быстрее вернуться в Империю, просто… это нелегко объяснить, но мне и вправду хотелось туда вернуться. Даже домой, на Землю, хотелось меньше. Почему? Да потому что устал, блин, уже от этих дурацких снов об Анцилле. Полное ощущение, что я в неё и вправду влюбился, как какой-то пацан, хотя это совершенно не так. Это было, скорее, какое-то наваждение, с которым необходимо покончить. Раз и навсегда. Без рефлексий и соплей. Из-за того что мы — разные, и у нас, по определению, нет и не может быть никакого совместного будущего. Это я отчётливо понял именно здесь, на Флоре.

Во всяком сословном обществе раб, даже добившись славы и обретя свободу, никогда не сумеет стать вровень с хозяевами. Любая высокопоставленная матрона запросто может возлечь с ним на ложе, но поутру без зазрения совести выгонит его из своего дома. В звёздной Империи дистанция между простолюдином и аристократкой ещё больше, ещё непреодолимее. Поэтому-то, как говорится, нефиг мечтать о несбыточном.