Прошлая настоящая жизнь - Елизар Лазовский Страница 39

– Я в доле, – сказал Витя. – И ты тоже!

Ирка согласно кивнула.

– Ты же не сможешь у него каждый день бывать, пусть даже через день, все равно для одного это много! А мы с Витей по очереди тебя заменять будем. – Ирка уговаривала Лиду так, как будто та отказывалась. – А родителям скажем, что мы в тимуровский отряд записались, одиноким бабушкам за хлебушком ходим и революционные песни поем.

«Нет, положительно, перемещение во времени сказалось на Иркиных способностях положительно». Лида улыбнулась своему немудрящему каламбуру…

Приближался Лидин день рождения.

– Ты седьмого ко мне придешь на ДэРэ? – Лида поймала Витьку на перемене. – Собираю детский сабантуйчик.

– Да ты что! Пятнадцать? – встрепенулся Витька. – Тогда сабантуйчик уже не детский, а подростковый. Что в подарок хочешь?

– Я думала пишущую машинку просить у родителей. Или самой купить на «потусторонние» деньги.

– Зачем нам с тобой две? Забирай мою, у меня на ней никто все равно не умеет печатать.

– А родители отдадут?

– Договорюсь. Да они даже и не заметили бы.

– Ладно, тогда это и будет твой подарок.

– Э, нет! Так не годится, я сам что-нибудь придумаю.

…Подростковый сабантуй был назначен на вечер седьмого. Кулинарная гордость не позволила Лиде сходить в магазин за тортиком – накануне она испекла свой фирменный бисквитный торт с прослойкой из безе и яблочной начинкой. А еще из холодных блинчиков и селедочного масла с укропчиком сделала рулетики. Укроп Лида собственноручно вырастила на кухонном подоконнике, а еще на подоконнике росла кинза и проклюнулись зеленые перышки лука и чеснока.

Лида хорошо помнила, что в ее детстве подарки не отличались разнообразием – коробка конфет-ассорти или книга – лучший подарок. Поэтому, когда гости попили чай и ушли, Лида насчитала три книги, две коробки конфет и, как приятный бонус, импортный пакет с рекламой мартини. О, импортный пакет! Предмет вожделений любого советского молодого человека. Их носили не каждый день, а только по поводу, выгуливали в люди, когда нужно было произвести особое впечатление, помещали внутрь прочные сумки, чтобы не растягивался сам пакет и не рвались ручки. Если ты носил такой пакет, прохожие тебе завидовали, а сам ты, переполненный гордостью, причислял себя к касте избранных. Купить его можно было за пять рублей у цыганок на Полянке около магазина «София», а в самом магазине, кстати, если повезет, можно было отовариться духами «Пани Валевска» или «Может быть», которые, за неимением ничего пристойного на прилавках советских универмагов, казались верхом совершенства. Выше, этакий парфюмерный Парнас, только французские, но они были безумно дорогими, однако все равно каждая советская женщина готова была отдать за маленький флакончик четверть своей зарплаты, а главное, Лида это помнила из прошлой жизни, продавать их в ЦУМе, ГУМе и Петровском пассаже будут позже, только начиная с восьмидесятых. Она и сама в 1982 году отстояла огромную многочасовую очередь за «Клима», а в 1985-м случайно, почти без очереди, постояв всего-то около часа, купила «Фиджи». Но самыми любимыми ее духами были «Эллипс». Вспомнив про них, Лида подумала: «Если мне придется задержаться здесь дольше, чем хотелось бы, флакончик „Эллипс“ меня немного утешит».

Витя, как и обещал, приволок свою «Москву», но еще и удивил французскими духами «Диориссимо». Где только достал! У Лиды в свое время тоже были эти духи, она очень любила их запах, чистый и нежный, как прохладный ручеек в лесу. Свежий ландыш – запах для юных и безгрешных. А Ирина в конверте, на всякий случай заклеенном, подарила чеки на приличную сумму, сказав: «Купишь себе сама что захочешь».

Лида пошла провожать гостей, а когда вернулась, обнаружила около двери белую гвоздичку. Войдя в квартиру, она спросила у мамы:

– Мам! Кто-нибудь приходил ко мне, пока меня не было?

Мама выглянула из кухни, где домывала посуду. Увидела цветок, на вопрос не ответила, а задала свой:

– Таинственный поклонник?

Лида ломала голову: кто это мог быть? Перебрала всех одноклассников, ну не Кукушкин же! После той истории со жвачкой она объявила ему войну, отбив всю охоту влюбляться не в того, кого надо! Перебрала всех мальчишек с фотокурсов, из кружка юного журналиста и из изостудии; вряд ли и Марк Маратович, так мог только скромный влюбленный юноша поступить. Сон не шел; гвоздика стояла в тоненькой хрустальной вазе, мама ее «березкой» называла, Лида смотрела на нее и почему-то чувствовала, как замирает сердце…

…В субботу весь день Лида с мамой стояли у плиты, делали заготовки на Лидин день рождения – в воскресенье ожидался сбор родственников – для салатов оливье и мимоза, испекли пирожки с капустой и сахарные сердечки. Мама еще месяц назад на Седьмое ноября получила в заказе палку сухой сырокопченой колбасы, которую разделила на три части, одну из которых съели сразу за праздничным столом. Две другие части предназначались для Лидиного дня рождения и новогоднего стола, поэтому, смазав маслом и завернув в кальку и в полотенце, мама хранила колбасу внизу холодильника, в овощном лотке. И вот в субботу они устроили колбасе ревизию; та с честью ее выдержала и в воскресенье была торжественно нарезана на стол…

…Мама выдала Лиде денег и поручила купить новогодних открыток. Каждый год они подписывали и отправляли на Новый год открытки всем родственникам не только в другие города Союза, но и по Москве тоже. Лида обошла район, заглянула во все киоски «Союзпечать», в книжный, на почту и накупила открыток много и разных, так было интересно выбирать, кому какую послать. Под вечер у нее пальцы свело от подписывания двух десятков поздравлений. Назавтра Лида распределила все по двум почтовым ящикам: в красный опустила открытки для московских родственников, в синий – для отправки в другие города. Облегченно выдохнула. Теперь можно было начинать ждать ответных открыток-поздравлений…

В декабре Константина выписали. Врачи удивлялись, но и не могли нарадоваться на необыкновенно быстро поправляющегося пациента. Все было хорошо с Костиком, кроме того, что он не помнил Лиду, Витю и Иру. Лида очень рассчитывала на возвращение Константина домой. Ведь не могла же она в больнице рассказать ему про машину времени. А вот вернется Костик домой, сам ее увидит, может, и вспомнит все.

У больницы Константина встречали Марк Маратович, на правах соседа, и Лида. Уже перед калиткой своего дома Константин заметно напрягся, стал оглядываться, внимательно изучил засыпанную свежим снежком тропинку. Когда они зашли в дом, он, в сопровождении художника, сначала прошел по всем комнатам и, только убедившись в чем-то, успокоился. Лида первым делом пошла на кухню ставить чайник. Марк Маратович включил отопление и откланялся, сославшись на неотложные дела, спросив у Лиды, справится ли она.

– Конечно, идите, Марк Маратович, спасибо. Я покормлю Константина Васильевича и тоже пойду.

Марк Маратович ушел, а Константин встал в дверях кухни, прислонившись к косяку, и, улыбаясь, спросил: