Яичко Гитлера - Николай Норд Страница 29

— Да это странно, — согласился Николай, вступивший в беседу лишь для успокоения женщины, — у матери он денег не просил, да и ко мне за помощью не обращался. Но не воровал же!

— Вова говорил, что какой-то родственник в Ленинграде ему помогает, но я его ни разу не видела, а он не знакомил. Впрочем, мне это было неинтересно, да и не в этом дело. Понимаешь, жили мы так, жили, и я вдруг влюбилась. По-настоящему. В одного артиста из Ленкома, фамилию не скажу, даже имя, но оно было тогда на слуху, и ты его знаешь, по крайней мере, по фильмам. Ты не слышал эту историю?

— Нет — ничего…

— И ты меня не будешь упрекать?

— А кто я такой, собственно говоря?

Кира часто задышала.

— Давай, выпьем еще, может, я успею тебе все рассказать до прихода Володи, пока в настроении. Потом, наверное, уже не захочу этого никогда.

— Может, Кира, не надо? — спросил Николай, беспокоясь, что с собеседницей случится истерика или припадок из-за тяжелых воспоминаний.

— Надо! — упрямо, как капризный ребенок выпалила Кира. — Тогда ты поймешь, что не один ты такой несчастный. Кто-то, может, и больше страдает!

— Хорошо, — согласился Николай, только можно мне сделать один срочный, приватный звонок? Это по поводу Ксении.

— Ну, конечно! Звони.

Николай прошел в другую комнату, набрал номер телефона, положил трубку назад и стал вслух имитировать телефонный разговор. Сам же в это время нашел в домашней аптечке геронтол — лекарство, которое он лично заказывал для Ксении через одного своего бывшего соперника на ринге из Америки. Ныне этот парень был успешным профессионалом, и с ним у Николая завязалась искренняя дружба, несмотря на поражение американца. Это лекарство снимало стресс, и Николай подумал, что сейчас надо держать его поблизости. Он положил пластиковую баночку в карман и вернулся к столу.

— Есть какие-то новости? — спросила его Кира.

— Пока ничего обнадеживающего.

— Ты меня извини за те слова, ну, ты понимаешь, о чем я. Я вовсе не хотела тебя обидеть, — помолчав, сказала Кира и улыбнулась кривой и грустной усмешкой. — Давай забудем. Лучше наливай, мне потом легче будет рассказывать.

Николай наполнил на четверть бокалы коньяком. Выпили. Потом Кира, продышавшись, заговорила вновь:

— В общем, влюбилась я по уши, но, как всегда, когда-то тайное становится явным. Нет, Володя не то что пальцем меня за это тронул, но даже не упрекал. А мне, веришь, хотелось, чтобы он избил меня до полусмерти, мне было бы легче от него уйти. Я знаю, он плакал во время моих ночных отлучек, это было утром видно по его опухшим глазам, но считал, что я просто перебешусь, и все вернется на место, пойдет по-старому. И тогда мне пришлось уйти к любимому совсем.

В его комнатушке в коммуналке была голимая нищета, кроме кровати, стола, пары стульев и гитары, больше ничего не было. Получал он неплохо, но любил щегольнуть по ресторанам, сводить туда гуртом друзей, и мы перебивались с хлеба на воду на мою стипендию. Сегодня у него могла быть пачка денег, за снятый с ним фильм, а через неделю — ветер в карманах гулял. Но я была так счастлива! Наверное, я тогда просто сошла с ума. Однако были минуты, когда я трезвела от этой мучительной своей страсти, и тогда мне было жаль Вову. В те дни я не знала, что он с переломанными ногами, едва живой, лежал в больнице. Ведь он, оказывается, с моста прыгнул. Ты меня осуждаешь? — вдруг с вызовом спросила Кира, ища в лице Николая оправдания самой себе.

Николай опустил голову, и теперь он выглядел совсем убитым. Вечер совсем не заладился. И хоть он в своем сердце и понимал Киру, но Вовка был его другом, что он мог ответить этой женщине? Он сидел, опустив руки на колени и склонив над ними голову, словно распутывал невидимый узел.

Минуты шли, а Николай молчал, росло и напряжение, вызванное его молчанием. Соответственно этому и Кира постепенно менялась в лице. Теперь она смотрела на собеседника настороженно, затаив дыхание и думала, что собеседник вот-вот взорвется, грохнет кулаком по столу и рявкнет: «Хватит!» Но ей, наверное, уже трудно было остановиться, и Кира продолжила:

— Ты не подумай, Коля, будто я какая-то последняя сволочь, я потом, как все узнала, пошла к Вове в больницу. Может, он тебе и говорил, будто меня там не было, но это не совсем так — я просто в палату зайти так и не решилась. Отдам гостинчик сестричке, чтобы передала ему и уйду. И так было несколько раз — просто я боялась подать ему надежду, а, значит, и причинить новые страдания. И только через полгода после этого случая осмелилась придти к нему домой, когда он уже выздоравливал и даже сам с тросточкой начал ходить. Но теперь я за разводом пришла.

А он, ты знаешь, как-то неожиданно согласился, но только попросил встречи с моим парнем. Вова сказал, что хочет посмотреть на человека, которому он вручает меня — достоин ли он его счастья, того счастья, которое принадлежало по праву ему. Он так и сказал. Еще сказал, чтобы я не беспокоилась за него, мол, он тоже обзавелся подружкой. Вова попросил встречи в каком-нибудь кафе или ресторане — пара на пару. Мол, замиримся, отметим расставание шампанским, чтоб без обид было, и разойдемся, как в море корабли. Я тогда слушала его и не верила своим ушам. И, вообще, он удивил меня каким-то холодным спокойствием, какой-то странной, летучей улыбчивостью, какой-то отстраненностью от всего и вся.

Кира поднялась из-за стола и медленно, небольшими шажками, направилась к окну, слегка выпростав руки вперед. Глаза ее были расширены и неподвижны, будто там, за стеклом, где-то в безумной дали, была некая точка, которая приковывала все ее внимание. Кира наткнулась на подоконник, словно на невидимое доселе препятствие, остановилась и продолжила говорить со своего нового места, стоя к Николаю спиной и не оборачиваясь:

— И я поняла — это итог всего им пережитого, он просто сгорел, точнее — перегорел. И даже как-то успокоилась — слава богу, не будет больше страдать! Ну, и, разумеется, согласилась на встречу. Встретились мы в «Арагви». Вова пришел с какой-то девушкой восточного типа, довольно-таки красивой, с точеной фигуркой. Я была за него так рада! Мы выпивали, шутили, танцевали. И в конце вечера совершенно по-доброму расстались, Вова за всех заплатил и даже обнялся с моим парнем, чуть ли не тискал его в своих объятиях, словно встретил брата родного откуда-то с холодной Колымы после золотого сезона. А ночью… — голос у Киры дрогнул и тут ее стали сотрясать рыдания, после чего ее речь стала прерывистой и рвущейся, и клочки ее прорывались сквозь всхлипы. — А ночью мой Саша… мой ненаглядный Сашенька… он умер! Сердечный приступ… Такой молодой!.. Такой любимый!..

Кира даже не заметила, как назвала имя своего возлюбленного. Николай вскочил, быстро подошел к Кире и прижал ее за плечи к себе. Он погладил ее по густым и жестким волосам и стал приговаривать:

— Все хорошо, все хорошо! Успокойся, Кирочка.

Кира резко отстранилась от Николая, и выкрикнула ему в лицо, как будто резанула по нему бритвой: