Яичко Гитлера - Николай Норд Страница 28

— Нет-нет, за это потом, когда Вова придет… если успеет, — после некоторой паузы сказала она. — Сначала выпьем за Ксению, за благополучный исход этой ужасной передряги, чтобы все закончилось хорошо.

Николай не стал возражать и они выпили. Кира замахала ладошкой около лица, морщась и выдыхая коньяк. На ее глаза набежали слезы.

— У, какой противный да крепкий! — проговорила она, закусывая лимоном. — Ты знаешь, я в таких делах ничего не понимаю, однако сердцем чую, что Ксения ни в чем не виновата. Но ты не думай, я и до этого нисколько не сомневалась в ее в порядочности. Все устроится, вот увидишь!

— Надеюсь, — грустно вздохнул Николай.

— Ты узнал о Ксюше что-нибудь новое?

— Особо такого ничего, — ответил Николай, не желая рассказывать новости, привезенные им сегодня с базы отдыха, дабы, с одной стороны, не задеть честь жены, а с другой — чтобы не расстраивать Киру ненужными для ее спокойствия подробностями.

— У тебя есть план?

— Пока нет. Вот придет Володя, посоветуюсь с ним.

— Нам с тобой обоим теперь кого-то недостает, того, кто мог бы составить нам счастье…

Кира сказала это очень тихо, и от этого ее слова прозвучали зловеще, так, что у Николая пробежал холодок по спине.

— Пойдем в детскую, я покажу, что мы сегодня с Володей купили для нашего маленького.

Кира поднялась и, взяв Николая под руку, торжественно и траурно склонив голову, словно в покойницкую, прошла с ним в одну из комнат, всегда закрытую, особенно для посторонних, впрочем, кроме Николая, в квартиру эти самые посторонние не допускались вообще. Но даже Николай здесь никогда не был, эта комната была всегда заперта. Володя о ней говорил всегда с большой неохотой, объясняя, что это личная комната Киры, где она любит отдохнуть и побыть одна, и что там будет детская для их будущего ребенка.

Пол в ней был полностью устлан дорогим персидским ковром. Здесь стояла деревянная кроватка, с нацепленными на резинках поперек нее погремушками, маленький надувной бассейн, лошадка-качалка. У стен расставлены различные игрушки, в основном мягкие — плюшевые мишки, тигры, крокодилы. Был и игрушечный домик из цветной парусины с окнами из прозрачной пленки. В нем стояли стол, с крошечной посудой на нем, стулья, кухонная плита, холодильник, какой-то шкафчик. За столом сидели два кукольных человечка — мальчик и девочка, а в фанерную дверь домика мог спокойно на четвереньках вползти настоящий ребенок лет до пяти и составить там компанию его обитателям.

Еще в комнате находился двустворчатый шкаф. Кира распахнула его и Николай, увидел на полках детские распашонки, чепчики, комплекты детского белья, простынки, крошечные ботиночки и туфельки на ножку младенца и много чего иного, что может понадобиться молодой маме при рождении малыша. Но одна вещь в комнате заставила его поежиться — на подоконнике стоял маленький, полированный гробик. Николай не успел осмыслить его здесь присутствие, ни спросить об этом Киру, как та заговорила сама:

— Вот смотри! — она подвела Николая к кроватке, где, совершенно голенький лежал спящий годовалый ребенок. — Это наш Сашенька! Возьми его, только осторожно.

У Николая непроизвольно открылся рот — несмотря на свое пасмурное состояние, Николай был ошеломлен, увидев малыша. У Васильевых был ребенок, и они ему ничего не сказали! Но как же беременность? Он никогда не видел Киру с животом!

Николай взял ребенка и с ужасом посмотрел на Киру. Ребенок был мертв! Это оно ощутил по холодности и одеревенелости его тельца. В это время тот открыл голубые глазки и заплакал, смешно сморщив личико.

— Покачай его, пожалуйста, может, заснет! — продолжала с восторгом наставлять Николая Кира.

Николай подумал, что от горестной напряженности последних дней у него у самого поехала крыша. Вспомнив, как когда-то он убаюкивал своего грудного сынишку, он прижал холодного малыша к груди, слегка покачивая его и напевая мотив убаюкивающей песенки. И только сейчас до него дошло, что это все же не настоящий мальчик, а кукла, искусно изготовленная из какого-то мягкого и гибкого пластика, максимально копирующего цвет кожи и упругость живого младенца. В этот момент из куклы брызнуло прямо в лицо Николаю. От неожиданности он чуть было не выпустил пупса из рук.

— Ну вот, обделался, маленький безобразник, описал дядю Колю. Пойдем в ванную, пойдем, мой дорогой, пойдем мой маленький! — взяла Кира у Николая пупса под мышки и понесла его на вытянутых руках. Уже выходя из комнаты, сказала ему: — А ты пока сними пиджак, пусть обсохнет, да тоже — сходи, умойся.

Николай провел рукой по мокрому подбородку и приблизил ее к носу — ничего особенного, вода как вода. Он вытер лицо и руки платком и вышел следом за Кирой, снял в гостиной пиджак и повесил его на спинку стула. Увидел, как Кира, кутая пупса в полотенце, вернулась в детскую, прошел в ванную и на всякий случай умылся. Потом вернулся на свое место.

Вскоре вернулась Кира, она выглядела счастливой и умиротворенной.

— Уложила, наконец, спать мальчика, — сказала она, сев напротив Николая. — Знаешь, Коля, все вроде бы у нас с Вовой хорошо, но иногда мне почему-то кажется, что Сашенька наш не настоящий, — сказала Кира, исподлобья глядя на него и готовая вот-вот взорваться.

Николай попытался безмятежно улыбнуться, но это не обмануло Киру.

— Это моя жизнь, Коля, и она разбита на куски. А теперь, вот, и твоя тоже, и я тебя понимаю… — Кира улыбнулась кривой грустной усмешкой. — Поймешь ли ты меня? Тебе Вова что-нибудь рассказывал, что у нас произошло в Ленинграде?

— Так, в общих чертах.

— А что конкретно?

У Николая и так было настроение хуже некуда, ко всему прочему, сегодня он коснулся некоего тайного, безумного и гнетущего куска жизни Васильевых и не хотел лезть в темные дебри чужих судеб. Но он понимал, что сегодня все сплелось в какой-то адский клубок: Кира устала от своей страшной тайны, устала от затворничества, ей жаль Николая, и ей надо выговориться без контроля со стороны мужа, и только поэтому он поддержал тему:

— Ну, что ты была самая красивая на курсе, что Володя долго тебя добивался, что ему пришлось постепенно отшить всех твоих поклонников…

— Отшить? — это мягко сказано! Вообще-то я к Володе изначально была равнодушна — ну парень и парень, ни плохой, ни хороший. Таких много. Но ты же знаешь, я была детдомовка, мне всегда не хватало простого человеческого тепла. А Вова был со мной так терпелив, так за мной ухаживал, сносил все мои колкости, даже издевки. Он меня покорил этим своим терпением, вниманием, подарками, любовью. В конце концов, я уступила, и мы поженились, тем более что, несмотря на массу поклонников, я всегда оставалась одна, в пустоте. Уж и не знаю, как этого Володя добивался, но не успевал кто-то попытаться сблизиться со мной, как через день-другой его, как ветром сдувало. В общем, сыграли мы в студенческой столовой свадьбу и сразу переехали с ним из общаги, где мы жили порознь в разных комнатках, на съемную квартиру и зажили неплохо. В смысле материально. Такая жизнь для нас, студентов, была довольно дорогой, уж и не знаю, откуда Вова деньги брал, но он никогда нигде не подрабатывал.