Как я был пособием - Петр Ингвин Страница 29

– Тебя смущает, что внешне я маленькая? – Ефросинья закономерно услышала только первую часть фразы. – Я видела, ты уединялся с Варварой, потом с Антониной. Противный. Но я могу все, что могут они.

– Прекрати. Сейчас до такого договоришься…

– Не смотри, что во мне меньше женственного по сравнению с ними. С годами Варвара начнет обвисать, а я буду все сочнее и краше. Тонька уже пухнет как прокисшая каша, поэтому про нее я даже не говорю.

– За одни такие слова не стану играть с тобой ни за какие коврижки.

От избытка эмоций изумленные глазки хлопнули, словно в ладоши:

– Разве я не правду сказала?

Говорил же, поумней, потом подкатывай.

– «Не враждуй на сестру свою в сердце своем, и не понесешь греха», – продекламировал я.

Цитата не подействовала.

– Я не враждую, как же ты не понимаешь!

Ага, я не понимаю. Именно я. Кто же еще? Больше же никого нет, ау, есть кто?

– Я через годы буду как мама, – пылко продолжила Ефросинья, – а она у меня сейчас такая, как, к примеру, любимая тобой Варька. А Варька станет как царисса Дарья – тяжелая, нелепая и неповоротливая.

Это Дарья-то неповоротливая? Вспомнилось, как она отмахалась мечом от двух десятков вертких и мнящих себя умелыми учениц.

– Есть одна вещь, которая закрывает глаза на любые недостатки, – подсказал я.

Поерзав, Ефросинья хмыкнула:

– Любовь, что ли?

– Не веришь в любовь?

Подбородок нахалки высокомерно взвился:

– Кто же в нее верит?

Сделав едва заметный выпад ко мне, она сразу откинулась назад и красиво отбросила с лица как бы случайно упавшие волосы. Лицо запрокинулось, ладони уперлись в траву далеко позади пяток, на которых сидела Ефросинья. Выпятились в невероятном самомнении припухлости, вообразившие себя объектом желания. Ну да, эта царевна мыслит другими масштабами, категориями будущего. А там, в далеком будущем, возможно, все так и есть, как она нафантазировала.

Я знал, что женщины предпочитают казаться соблазнительными и красивыми, а не умными, потому что средний мужчина лучше видит, чем соображает, но думалось, что для этого им необходимо быть умными. Оказалось – вздор.

– Любовь – это игра, – очень серьезно произнесла Ефросинья где-то слышанное, – в ней один блефует, чтобы выиграть, другой – чтобы не проиграть.

Умница. Понадобилась умность – нате вам на тарелочке. Осталось только подачу доработать, чтобы выглядело натурально, а не так, как выглядело.

– Так что любовь – тоже игра.

Я покачал головой:

– Если б любовь была игрой, меня буксиром бы не оттащили от Варвары, Ярославы, Антонины и прочих. И от тебя в том числе.

Радость осветила узкое лицо собеседницы:

– Значит, я тебе тоже нравлюсь?

– Правильное слово – тоже, – буркнул я. – Мне все нравятся. Возраст такой.

– Тогда не все потеряно. Ладно, не хочешь целовать, не надо. На правах женщины я сама тебя поцелую, а ты вчувствуйся и подумай потом, стоят ли такого Варьки и Тоньки.

Колени Ефросиньи переползли вплотную ко мне. Я отстранил их обладательницу:

– Нет значит нет. Точка.

– Права мама, когда говорит, что любовь – торжество воображения над разумом и надежды над здравым смыслом.

– Мамы всегда правы, но мы поздно это понимаем.

Ефросинья задумалась.

– Короче, будешь моим невестором?

– Нет.

– Почему?

– По кочану.

Показная грубость не смутила царевну.

– Из-за Томы? Неужели не понимаешь, что ее пора забыть.

Словно оглоблей с размаху.

– Почему?

– Она в плену.

– Не обязательно. Наверняка, разбойники решили, что она из другого отряда, и приняли в свои ряды.

– Головой подумай. У тебя не получилось, когда в пещеру лез, а у нее получится? Хорошо если останется жива. Рыкцари возвращают людей за выкуп двумя способами: живыми и невредимыми или просто живыми. Охота тебе будет выходить за пользованный быдлом мешок мяса, зараженный всеми существующими болезнями?

Ефросинья рядом – маленькая, хлипкая, пальцами переломлю. А все туда же.

– Не доводи до греха, – взмолился я. – Уйди.

– Опять на правду обижаешься?

Я ушел сам. Богатый нынче денек на устройство личной жизни. Стоило назваться выдуманным невестором, как сразу три особы, сплошь царевны, предложили стать реальным. Если так пойдет дальше…

На душе потеплело: начинаю пользоваться успехом у женщин. Или… закон толпы: никто не взял, то и мне не нужно? Только наоборот.

Лагерь спал как убитый. Приятно смотреть на сонные лица, раскинутые руки, разметавшиеся тела. Вновь ярко ощутилось, что жизнь прекрасна. Наверное, так чувствуют себя женщины в мужском коллективе: всеобщее восхищение, местами ревность, периодические подкаты… Но когда знаешь, что одной левой можешь завалить самую буйную подкатчицу, ситуация нравится еще больше.

Я реанимировал затухавший костер и подготовил шлемы и крупу для сытного завтрака. Из окружающей тьмы материализовалась и обиженно заняла свое место намеренно не глядевшая на меня, но и не стеснявшаяся Ефросинья. Ой-ой, умру от стыда.

– Ааа! – раздалось вдали.

Как по тревоге, ученицы отработанно подхватились с мест с оружием в руках – школьная выучка, отлично выдрессированы, как раз на такие случаи.

Сначала в моих руках сам собой оказался гнук, но – куда он в ночи под сенью деревьев? Стрелять на слух, как недавний бойник-рыкцарь, я не умею, поэтому ринулся на звук с обнаженным мечом. Голос девичий, скорее всего – дозорная.

За мной пристроилось несколько вооруженных учениц. Я остановил их отведенной назад раскрытой ладонью. Врагов не видно и не слышно. Дозорной нет. А примерно в десятке метров впереди слышны возня и стон. Не от боли, скорее – от возмущения.

– Марьяна? – позвала в темноту Амалия.

Марьяна – царевна из ее пятерки: русая, среднего роста и среднего же сложения, скромная и тихая, ничем не примечательная, потому постоянно путаемая мной с другими такими же.

– Я тут! – раздалось приглушенно. – Идите осторожно.

– Где «тут»?

Амалия поспешила к подчиненной, отчего мне пришлось перехватить ее на ходу обеими руками, отбросив ставший ненужным меч. Жестко схватив за талию, я дернул ее на себя, и едва удержавшаяся на краю царевна остолбенела – в последний момент тоже увидела то, что секунду назад открылось мне. Она испуганно вжалась в меня спиной и попятилась от опасного места.