Преисподняя - Оливер Боуден Страница 27

– Заткнитесь, – прошипел капрал, которому не было дела до взвинченных полковничьих нервов. – Я думаю. Что бы ни случилось, оба молчите и следуйте моим указаниям.

Дозорный опять поднес руки ко рту и окликнул невидимых соплеменников. Вскоре появились и они. Их было шестеро или семеро. Кавана мысленно выругался. Похоже, это никакие не задворки, а едва ли не центр афганского лагеря. Афганцы молча рассматривали пришельцев. Один или двое прикрыли ладонями глаза, чтобы низкое зимнее солнце не мешало смотреть. И наверняка у каждого в голове вертелся вопрос: почему трое путников мешкают, не подъезжая ближе.

Но Кавана по-прежнему не мог решить, что же им следует предпринять. Повернуть назад нельзя. Подъехать ближе – тоже. Если с ним завяжут более обстоятельный разговор, сразу выяснится его недостаточное знание местного языка.

Один из афганцев снял со спины ружье. Кавана опередил возможное развитие событий. Раньше, чем афганский воин поднес ружье к плечу, Кавана крикнул:

– Мой добрый друг, мы возвращаемся после охоты на английских трусов. С нами пленный сикх. Этот мерзавец раздобыл нашу одежду и пытался сбежать от своих.

Афганцы засмеялись. Сипай, не знавший ни слова на пушту, невозмутимо сидел в седле. Привыкший доверять англичанам, он и представить себе не мог, какую участь готовит ему Кавана.

– Что вы им говорите? – не выдержал Лавелл.

– Тише! – шикнул на него Кавана и снова заговорил на пуштунском: – Наш трофей мы оставляем вам в качестве подарка вашим женщинам, а сами налегке двинемся дальше.

С этими словами Кавана вытащил украденный хибер и быстро взмахнул им, делая вид, будто обрезает веревки, стягивавшие руки сипая.

– Сэр, что вы делаете? – обеспокоенно спросил он, поворачиваясь к капралу.

Кавана нагнулся, схватил сипая за ногу и выдернул из седла, одновременно полоснув кривым афганским ножом по ахиллову сухожилию солдата. Движение было точным и безжалостным.

Пока афганцы хохотали и глумились над пленным, Кавана помахал им на прощание, после чего он и Лавелл развернули лошадей. Сипай попытался встать, но покалеченная нога подвернулась. Из раны хлынула кровь, и он снова повалился на мерзлую землю, всхлипывая и бормоча: «Сэр! Сэр!»

Однако англичане бросили его, отдав жизнь сипая в руки афганских женщин, чтобы те заживо содрали с него кожу или нанесли тысячу ран. Кавана и Лавелл оставили безымянного сипая умирать страшной смертью, чтобы самим остаться в живых.

– Боже правый, капрал, это все-таки было жестоко, – заметил Каване Лавелл, когда через некоторое время они устроили привал.

– Иначе афганцы убили бы всех троих, – ответил капрал.

Ночью они слышали звуки выстрелов. Обоим казалось, что ветер доносит издалека крики сипая, за которого принялись афганские женщины.

22

Внутри Призрака все бурлило от ненависти к Каване. Когда через месяц он на кладбище вступился за жизнь Мэгги, пьяный аристократ наглядно показал ему силу инстинкта самосохранения. Стремление остаться в живых – это было Призраку понятно. Но как можно с легкостью погубить другого человека, оставив умирать вместо себя? Обречь на смерть того, кто служил тебе верой и правдой? (Наверное, потому он никогда и не сможет по-настоящему выполнять задания, связанные с хладнокровным устранением людей.)

Интересно, преследовало ли Кавану во сне лицо этого сипая? Способен ли вообще Кавана что-либо чувствовать?

Призрак читал дальше. Кавана и Лавелл прибыли в Джелалабад через день после триумфального возвращения туда Уильяма Брайдона. Однако появление полковника с капралом было окутано тайной и слухами и особо не афишировалось.

По пути в Джелалабад эти двое сочинили правдивую и достаточно подробную историю о том, как их отсекли от кавалерийского подразделения, а потом они сбились с пути. Оба крепко держались своей версии, однако в джелалабадском гарнизоне ходили слухи о дезертирстве. Лавелл никогда не считался особо храбрым офицером, но когда 7 апреля 1842 года джелалабадский гарнизон атаковал позиции Акбар-хана, Кавана проявил себя с самой лучшей стороны, сражаясь умело и неукротимо.

Следующей заметной вехой в биографии Каваны стали события, произошедшие через несколько лет после его возвращения в Англию, когда он занял определенное положение в ордене тамплиеров. Вскоре после этого полковник Уолтер Лавелл погиб в результате несчастного случая. По мнению ассасинов (что явствовало из досье), Кавана не только порекомендовал собратьям устранить полковника, но и сам участвовал в экзекуции.

Вплоть до этого момента Призрак недоумевал: зачем ему знать о каком-то Каване?

Вскоре он понял зачем. Ассасины вновь заинтересовались Каваной, когда тот нежданно-негаданно занял солидный пост в компании, ведущей строительство первой в мире подземной железной дороги. Кавана был назначен директором столичных железных дорог и стал непосредственно руководить земляными работами.

Теперь Призрак потихоньку начинал понимать, что же происходит вокруг него.

Приехав в Англию, он выполнил требования Итана: нашел себе жилье в туннеле и устроился на работу в «Столичные железные дороги», хотя и не на столь высокую должность, как Кавана. Призрак видел закладку шахты на Нью-роуд. Видел деревянные домики на колесах, телеги, груженные балками и досками, и людей с лопатами и кирками. Эти шагали рядами, словно армия на марше.

В пабе Призрак купил у какого-то пьянчуги лопату, вырезал на ней «Бхарат Сингх» и примкнул к армии землекопов. Усилиями таких, как он, туннель становился с каждым днем все длиннее, а Нью-роуд – свидетельница лондонского прошлого – превращалась в важную часть лондонского будущего. Никогда еще эта улица не видела столько лошадей и телег, не говоря уже о сотнях землекопов. С каждым днем на Нью-роуд делалось все шумнее. Шуршали лопаты, звенели кирки. Вскоре к ним добавился грохот различных механизмов, приводимых в действие паровыми машинами. Работы велись круглосуточно, и на ближайший год о тишине можно было забыть.

Посередине туннеля через равные промежутки ставились мощные деревянные опоры. Намечались места устройства вентиляционных шахт. Выкопанной землей нагружали железные ведра, чтобы затем медленно, словно нехотя, поднять их на поверхность, перегрузить в телеги и отправить на починку наземных дорог и засыпку ям. Чаще всего ямы засыпали где-то поблизости, и это вносило свою ноту в неумолчную какофонию стройки.

Призрак был свидетелем всех проблем, возникавших в процессе строительства. На бумаге все выглядело сравнительно просто. Строительство велось сразу на двух участках: от Паддингтона до Юстон-роуд и от долины речушки Флит до центра города. Но земля была нашпигована газовыми, водопроводными и канализационными трубами. Почва вдоль Юстон-роуд состояла преимущественно из песка и гравия и требовала дренажных работ. А в районе Маунт-Плезант строительство открытым способом оказалось невозможно, и там пришлось рыть настоящий туннель.

На глазах у Призрака менялся и окружающий мир. Исчезали грязные, убогие улочки, теснившиеся возле речушки Флит. Там снесли тысячу домов, и двенадцать тысяч их обитателей (жуткая статистика, если вдуматься) перебрались в другие трущобы.