Как проиграть в войне времен - Макс Гладстон Страница 23

Рэд проходит мимо трех мужчин, из последних сил сдерживающих своего павшего, зараженного товарища, мимо врача, безуспешно зашивающего онемевшую от мороза рану ледяными пальцами, и знает, что, что бы здесь ни случилось, все это пройдет и все эти люди умрут.

Очень уместно.

Рэд ныряет под полог комендантской палатки.

Комендант предстает перед ней в облике крупной женщины в военной форме и фартуке, с окровавленными клещами в одной руке. Она держит их так, как будто не привыкла держать предметы. Рядом суетятся лейтенанты, суют ей рапорты на куцых носителях этого периода истории: бумага, мимеограф, карта. К деревянному стулу привязан мужчина: он без сознания, раздет, изо рта у него капает кровь. В палатке теплее, чем на улице, но не намного. Его полуоткрытые глаза – ясно-лазоревого цвета.

Рэд отдает честь.

– Вон отсюда, – приказывает комендант своим подчиненным, и те удаляются. Мужчина остается. Не издает ни звука. Возможно, он их не замечает или надеется, что они не заметят его.

Можно считать, что они остались одни. Рэд ждет. Комендант расхаживает из стороны в сторону. Ее руки в крови, но она то ли не замечает этого, то ли не придает значения. Чужие тревоги испещрили ее лицо морщинами. Они принадлежат женщине, чье тело сейчас заимствует комендант, но ей они к лицу. Военные действия ожесточились. Рэд живо представляет эти клещи у себя во рту, представляет, как они смыкаются на ее резцах или клыках, и решает: и пусть, если так. Она не потревожит свой огонек внутри.

– Наши дела плохи, – говорит комендант. – Неприятель провел долгую и кропотливую работу, ловушки, расставленные вверх и вниз по косе, были приведены в действие одним оперативником, единолично запустившим каскад. Я бы восхитилась, если бы это не откинуло нас так далеко назад. Одно хорошо: их новая коса слаба. Ее еще можно расплести. И мы это сделаем. – Комендант поднимает взгляд на Рэд и смотрит на нее удивленно. – Вольно. Разве я не сказала «вольно»?

Рэд подчиняется. Неуверенность коменданта по такому пустяку тревожит ее. Ей есть чего опасаться? Она ведь теперь вроде как предательница?

– Прибегнув к математическим расчетам и более примитивным методам, мы вывели возможное решение. – Она откладывает клещи, берет лист бумаги и протягивает Рэд: – Ты узнаешь эту женщину?

Сложно снова не вытянуться по стойке «смирно». Она берет лист бумаги и заставляет себя взглянуть на карандашный рисунок взглядом человека, который пытается нашарить в памяти лицо, однажды увиденное на поле боя, а затем забытое. Рэд разглядывает женщину, прописавшуюся в ее снах, и вдруг понимает, что еще никогда не осмеливалась так долго ни смотреть на это лицо наяву, ни даже задерживаться на воспоминании о нем.

Связанный мужчина стонет.

Рэд его не винит. Что известно коменданту? Это ловушка? Если бы в Агентстве что-то знали, разве не убили бы ее прямо на месте? Или у них на нее другие планы?

– Узнаю, – отвечает она наконец. – Я встречалась с ней на поле боя. Конкретно это лицо я видела в битве при Аброгасте-882. У нее есть другие.

Но все ее лица объединяет одинаковая неподвижность во взгляде и коварная, умная складка в уголке губ. Она сияет изнутри. Об этом Рэд предпочитает умолчать.

– Там наши наблюдатели и зарисовали этот портрет.

В палатке внезапно становится холоднее, чем снаружи. Наблюдатели. Давно ли? Что они видели? Она вспоминает свой поединок с тенью.

– Я так понимаю, это тот самый оперативник, который запустил каскад.

– И она же все для него подготовила. Профессиональна и опасна. По-своему не менее опасна, чем ты.

Удобный момент.

– Я поставлю ее на первое место в своем списке задач.

И мы продолжим охотиться друг за другом.

– Переверни рисунок, – говорит комендант.

Когда Рэд брала листок из ее рук, его обратная сторона была пустой. Теперь на нем изображен разноцветный клубок, который она больше привыкла визуализировать в трехмерном формате. Она расфокусирует зрение, чуть сводит глаза к переносице, и из разноцветного хаоса выступает топология. По сердцевине косы проходит зеленая нить, которая должна быть синей, по мнению Рэд, и то там, то сям она сворачивает вбок, пересекаясь с другой, серой, которая должна быть красной. Какую степень непонимания она может отыграть, продолжая оставаться убедительной?

– Ничего не понимаю.

– Насколько мы смогли отследить, ее перемещения в верховьях и низовьях времени сформировали ядро новой косы. Но в местах этих отклонений… эта серая линия представляет уже твой маршрут.

– Мы пересекались на Аброгасте-882, – говорит Рэд. – И, кажется, в Самарканде. – Что еще может знать комендант? Она видит сквозь абстрактные концепции, напряжение, вес, сквозь предложения и контраргументы. – И в Пекине.

Как Рэд объяснит коменданту эту топологию, которая снова и снова сводит ее с Блу? Она думает над ответом, параллельно делая вид, что не думает ни о чем.

– Ты меня неправильно поняла, – отвечает комендант. – Мы полагаем, что ваши пути пересекались потому, что она делала все для этого возможное. Зачастую почти незаметно: вносила вверху и внизу правки, совсем незначительные, которые почти невозможно обнаружить.

– Что вы имеете в виду?

Она знает, что имеет в виду комендант, но также знает, какая роль ей отведена в этом представлении.

– Она готовит тебя к чему-то. Ее поведение говорит о склонности к широким жестам. Тобой манипулируют. Незаметно, возможно, даже для тебя самой. Но ее хозяева хотят, чтобы в наших рядах появилось слабое звено.

Это может быть правдой. Неправда, но может быть. Она знает, что это неправда. Знает.

– Я не предавала вас.

Как правило, людям, которые не предают, не приходится говорить этого вслух, но комендант слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить.

– Мы полагаем, что она хочет завербовать тебя. Заронить в тебе зерно неудовольствия. Мелкие ощущения, на которые ты могла даже не обратить внимания. Убивать тебя она не планирует: мы просканировали тебя и не обнаружили следов заражения.

Когда это ее сканировали? Кто? И что они обнаружили?

– Теперь она ждет, когда ты сделаешь встречный шаг: задашь ей вопрос, инициируешь контакт. Что-то достаточно незаметное, что могло бы остаться невидимым для наших радаров. Это послание будет нашим порталом. Через него мы нанесем свой удар.

Снаружи ни с того ни с сего раздается залп одинокого артиллерийского орудия. У Рэд звенит в ушах. Связанный мужчина стонет. Комендант не ведет даже бровью. Она не догадывается, что должна как-то реагировать. Рэд не хочет ломать комедию перед этой женщиной, но ей нужно потянуть время, и расспросы могут в этом помочь.

– Что вы предлагаете?

– Что тебе известно, – спрашивает комендант, – о генетической стеганографии?