Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий Страница 18

— Вот только вас мне тут и не хватало, — со злобой выговорил наспех одетый Многан командовавшему всей этой паровой ордой капитану. — Очень уж вы не вовремя приехали, братцы.

— Господин майор, — возразил ему огромный, похожий на гризли командир прибывшей команды, — у меня предписание. Согласно ему я и явился всего лишь на час раньше указанного срока. Для этого мы всю ночь катались по вашему проселку. И до города добраться надо было по железке. Пока разгрузились на вокзале, пока пары развели, доехали… Скорость-то у нас не больше пешехода. В каждой пушке двести пудов, между прочим.

— Ладно… — примирительно сказал Многан. — Пока прокурор не приехал, пошли чаю глотнем и дадим команду на размещение ваших орлов и постановку их на довольствие.

И они скрылись в штабной избе, хлопнув дверью.

А я, несмотря на похмелье, с интересом рассматривал рутьеры — эти паровозы проселочных дорог. Было в них что-то такое… Завораживающее. Романтичное. Как и в самих паровозах. Чего никогда не ощущалось даже от самого красивого автомобиля с двигателем внутреннего сгорания.

— Вы будете Савва Кобчик? — спросил меня офицер, застегнутый в черную кожанку без знаков различия. Раньше хоть ворот с петлицами из таких курток выпирал, а сейчас при новом полевом обмундировании погон под кожей не видно. Только кортик из-под полы кожана болтается.

— Так точно, — согласился я. — С кем имею честь?

— Лейтенант лейб-гвардейского дивизиона артиллерии особого могущества Атон Безбах. Командирован его величеством на должность заместителя командира по артиллерийской части бронепоезда «Княгиня Милолюда». Вот мои бумаги.

Лейтенант был явно с отогузской кровью. Крепок. Невысок. Черняв. Кареглаз. На огемца он совсем не похож. Полагаю, больше на местных смахивал.

— И как будем делить командование, лейтенант? — спросил я его, рассматривая документы.

Вопрос с подчиненностью в моем положении очень серьезный, так как гвардейский лейтенант приравнивается к армейскому капитану и может при желании качать права о старшинстве чинов. Тогда коту под хвост вся служба… если не хуже. Вместе с котом в кобылью щель.

— Вы руководите боем и показываете мне, куда стрелять, я рассчитываю и стреляю, — ответил он. — На разницу в чинах его величество особо рекомендовал не смотреть. И не чиниться с вами. Командир — вы. Я подчиненный.

— Рецкий язык знаете?

— Так… пару фраз… и те неприличные, — смущенно улыбнулся он.

— А у нас один броневагон рецкими горными канонирами будет оснащен. Такие вот пироги, господин лейтенант. И не изменить этого — большая политика вмешалась.

— Засада, — покачал он головой. — А у вас как с рецким?

— Хорошо у меня с рецким. Я сам рецкий горец с горы Бадон, — улыбнулся я его непониманию. — У нас там не все радикальные блондины, бывают и такие, как я. — И резко поменял тему: — Вот что я подумал, лейтенант… Горцев поставим на знакомые им трехдюймовые системы, а вот на броневагон с четырехдюймовыми гаубицами набирайте экипаж сами. Справитесь?

— Куда я денусь, господин флигель-адъютант? — улыбнулся он. — Можно отбирать из госпиталей? Или только с маршевых лагерей?

Вот так вот… когда ко мне хотят проявить уважение, то кличут адъютантом, намекая на то, что это звание придворное. А когда хотят поставить на место, то тычут в лицо фельдфебельством. Вот она двойственность моего статуса. Во всей красе.

— Можно… Из госпиталей даже предпочтительней, так как люди там пороха уже понюхали. Нам это важно. Стрелять по нам будут больше, чем по пехоте в окопах. И еще… чтобы не чиниться… называйте меня вне строя и в боевой обстановке коротко: «командир». А когда наедине или вне службы, то просто Савва.

— Тогда я для вас — Атон, — протянул он правую ладонь. — Мы почти ровесники.

И мы крепко пожали друг другу руки.

Вроде сработаемся. Ладонь у него сухая, крепкая, пожатие без дурацких нажимов, типа «я все равно сильней тебя буду».

— Разрешите курить, командир? — и улыбается, засранец.

— Курите, — разрешил я, игнорируя подколку. — Только отойдем в курилку. Не будем подавать солдатам плохой пример.

Не успел Безбах раскурить свою большую трубку, как за нашими спинами раздался знакомый голос, но с незнакомыми просительными интонациями:

— Господа, можно к вам присоединиться?

— Не занято, — ответил лейтенант, окутываясь медовым дымом с приятными оттенками запаха сушеного чернослива.

Заводской инженер зашел в курилку, сел на противоположную от нас лавку, вынул папиросу, постучал ею по портсигару, но закуривать не стал. Повел дозволенные речи.

— Господин флигель-адъютант, — обратился он ко мне, — я тут подумал над тем, что вы вчера говорили… и вот что мне пришло в голову. На заводе есть немного недоделанная горная гаубица, от которой отказалась армия только потому, что ее люлька непригодна для вьючки. Но вам же не требуется это орудие разбирать и вьючить. Вам надо его руками катать по полю. Соответственно неразъемное орудие будет крепче, и вес его будет меньше. Там, правда, четыре дюйма калибр, но уменьшить его до трех несложно.

— А сколько весит эта гаубица? — спросил я.

— Чуть больше тонны. Но если ее не делать разборной, то масса существенно уменьшится. Да и трехдюймовый короткий ствол будет легче. А вот с передельной пушкой я не знаю, что и делать. Задание-то дано — надо выполнять. А бронзовый ствол по-всякому тяжелее. К тому же он намного толще стального.

— Это та бронзовая трехдюймовка, которую восемь лет назад сняли с вооружения? — спросил лейтенант и, не дожидаясь ответа, задал второй вопрос: — Тумбовые лафеты склепать на нее можете?

— Ни разу не проблема, — с готовностью откликнулся инженер. — Что-то по типу морского лафета?

— Именно, — согласился лейтенант. — Казематного типа. Нам на бронепоезде вес не так критичен, как для пехоты.

— Позвольте, лейтенант, но на «Княгиню Милолюду» орудия уже отобраны, — возразил я.

— Там в проекте, командир, как я посмотрел, не хватает погонного и ретирадного орудий. Именно коротких, чтоб много места не занимали в броневагоне. Плюс… это же не последний бронепоезд в имперской армии. Так что вы, Кобчик, родоначальник нового вида войск. Гордитесь. К тому же у нас и шпальный эрзац, можно им довооружить вместо полевых орудий с колесами. Сколько места освободится. У-у-у…

— Вы меня просто спасаете, господа офицеры, — приложил руки к груди инженер, сияя от счастья.

«Ну да, — подумалось мне, — ночь без сна проворочался, прикинул к носу, каких люлей ему выпишут на работе за провал испытаний, и пришел мириться».

— Уговорили, — усмехнулся я. — В отчет я добавлю, что с переделками ваша пушка годна для вооружения эрзац-бронепоездов казематного типа, для противоштурмовых казематов фортов и крепостей, но не пригодна в качестве полкового орудия переднего края. Вас так устроит?