Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий Страница 19

— Большое спасибо! — рассыпался в благодарностях инженер. — Вы меня спасаете.

— Баллистика этих стволов вам известна? — спросил я лейтенанта.

— Она всем известна. Эту пушку до сих пор в юнкерском училище изучают, — ответил он. — А вы, командир, не пушкарь?

— Нет, лейтенант. Я техник.

— Понятно… — протянул Безбах.

Что ему там понятно, я так и не узнал. Инженер перебил.

— Вы приезжайте к нам на завод, — пригласил он. — Там на месте все виднее. И покажем и расскажем… Все наши возможности. И сделаем все как вам нужно.

— Обязательно приедем. Не сомневайтесь, — ответил за меня лейтенант. — Пишите адрес…

И тут на плацу нарисовались прокурорские… числом две тушки… на велосипедах. Совершив круг почета вокруг тягачей с шестидюймовками, они подкатили к штабному домику и спешились возле крыльца. Прислонили своих педальных коней к стене, сняли плащ-накидки и стали видны их светло-зеленые обшлага мундиров.

Как я их сразу исчислил? А!

Вéлики смешные… переднее колесо больше заднего, не намного, но все же… и передача с педалей ременная. Переднее колесо крепится на прямой вилке. Винтаж!

И тут меня как торкнуло, что на механические многоствольные пулеметы в бронепоезде можно поставить велосипедный привод педальный для ног, вместо того чтобы рукой крутить ручку вращения стволов. Рукой лучше крутить маховик горизонтального наведения. Цепной, конечно, привод… надежный… не это ременное уёжище. Хотя тут и станки на заводах на ременных приводах пока все.

— Пошли, лейтенант, пива выпьем, — предложил я, страдая от похмелья.

— А где?

— Недалеко. В гаштете.

— Так в это время еще не подают, — округлил он глаза.

— Смотря кому, — ухмыльнулся я.

Мне за собственноручно изготовленный бесплатный самовар в этом гаштете наливать будут, даже если я содержателя ночью разбужу, с бабы сняв.

И мы дружно потопали в полигонный чипок.

— Так, господа, я настаиваю, что прежде чем мы начнем разбирательство с трагическим происшествием на полигоне, сопряженным со многими аспектами военной тайны, то со всех… — усилил я голос некоторым нажимом. — Я повторяю, со всех требуется взять подписку о неразглашении.

— Что вы себе позволяете, фельдфебель? — с гневом воскликнул старший прокурорский чин.

— Позволяю, советник, — твердо ответил я. — И не как гвардии старший фельдфебель. Но как флигель-адъютант его величества. Так что считайте, что это требование вам дано именем короля.

— Да… но как же?… А если будет суд? — слегка сократился прокурорский в своих амбициях.

— Тогда и с судей будет взята подписка о неразглашении, а само судопроизводство будет проходить в закрытом режиме, — выдал я. — Лучше для всех будет, чтобы такое судебное заседание состоялось как выездное, здесь же, на полигоне. Так легче будет всем сохранить военную тайну. И провести перед судьями следственный эксперимент прямо на месте.

— А честного слова дворянина разве уже недостаточно? — не отставал в своих амбициях от старшего товарища младший прокурорский чин.

— Подписка и есть честное слово, только задокументированное, — во я выдал! — Вы как юрист должны это понимать лучше меня. Или вы желаете поделиться предметом сегодняшнего разбора с кем-то сторонним? — Я посмотрел ему в глаза и добавил: — О том, что здесь будет раскрыто, никому нельзя сообщать, даже жене в постели.

— Это вы зимой держали голодовку? — вдруг спросил меня старший прокурорский.

— Я, — не стал запираться.

— Тогда я умываю руки, — сообщил старший прокурорский. — И отдаю данное дело на правосудие короля.

И развел руками.

— Вам и книги в руки, — примирительно высказался я. — Но осмелюсь дать один совет. Так как дело это в перспективе громкое и очень влиятельные люди попробуют надавить на правосудие, то составляйте документы с большей, чем обычно, тщательностью. И с полным соблюдением процессуальных процедур. Ловить вас будут «крючки» за запятые…

— В таком случае, господин майор, — повернулся советник юстиции к начальнику полигона. — Я требую выделить мне караул из солдат, которых не было в тот день на полигоне. И обеспечить меня двумя писарями одновременно.

— Зачем двумя? — удивился Многан.

— Караул будет отделять уже допрошенных от ожидающих, чтобы те не могли им сообщить задаваемые вопросы, и не даст им общаться до конца процедуры снятия первичного допроса. А два писаря будут вести одновременно два протокола независимо друг от друга.

— Никогда не было так сложно… — пробормотал майор.

— Тут дело не столько в том, что погибли канониры, сколько в том, как верно заметил господин флигель-адъютант, что сейчас вокруг военного ведомства крутятся самые разнообразные лоббисты производителей взрывчатых веществ, — прокурорский вынул клетчатый платок и вытер выступивший на лбу пот. — И юристы у них на службе еще те волки.

— Вот поэтому я и настаивал на подписке, — улыбнулся я.

Старший прокурорский мне понятливо кивнул.

— Может, просто задвинуть эту взрывчатку в архив вообще как опасную? — предложил Многан.

— А что мы имеем вместо нее? — возразил я. — Только порох, черный и бездымный. Еще аммонал. Но все это не бризантные, а фугасные взрывчатые вещества. А в разрывной гранате нужна именно бризантная взрывчатая масса. Не окажемся ли потом именно мы виноватыми в том, что могли приблизить победу, а по косности своей отказались от правильного рецепта?

Многан только молитвенно поднял глаза к потолку.

В дверь постучали. Всунулся на полкорпуса унтер-начфин и доложил:

— Там эта… господин майор… с патронного завода приехали… ругаются грязно.

— Давай его сюда, — прорычал Многан.

— Их двое, господин майор.

— Обоих и гони сюда, — приказал начальник полигона, повысив голос.

Дверь моментом закрылась.

— Ну так мы пришли к соглашению по подписке о неразглашении?… — спросил я. — Простите за невольный каламбур.

— Пришли, — подтвердил старший прокурорский и приказал своему коллеге: — Иди к писарям — готовь формуляры на всех.

И повернулся ко мне:

— Но все же… мне кажется, что вы там у себя во Дворце все страшные перестраховщики, — констатировал прокурорский.

— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — усмехнулся я.