Прошлая настоящая жизнь - Елизар Лазовский Страница 18

Такие пикировки Лида слышала постоянно. Мама безуспешно пыталась хоть как-то уменьшить количество выкуриваемых папой сигарет, болгарских, без фильтра, «Слънце», солнце то бишь. А дом их стоял на Ставропольской улице, действительно очень оживленной, в то время эта улица была едва ли не единственной, которая напрямую вела из Люблино к окружной. А еще по дороге к МКАД был военный городок, там располагалось училище кремлевских курсантов и замечательно снабжаемый универмаг. Во время подготовки к военным парадам на Красной площади из этого училища мимо их окон по ночам шли колонны армейской техники. Утром родители рассказывали, как от грохота танков и прочих БТР дрожали стекла и звенел хрусталь в серванте, а Лида спала. В детстве она очень крепко спала. И сейчас, в своей новой жизни, Лида снова спит, хоть из пушки пали, как дразнила ее мама.

Папа был увлечен, но все равно оторвался, чтобы посмотреть, как подстригли дочку. В прошлой жизни в этом возрасте Лида всегда была подстрижена очень коротко, мама считала это практичным. Сейчас же на ней красовалась одна из самых модных стрижек того времени, «под пажа». Весь вечер Лида бегала к зеркалу в коридор, то есть в прихожую, чтобы полюбоваться собой, ей нравилось, она казалась себе уже совсем взрослой…

На следующий день после уроков Лида поехала на Красную площадь сделать фото для школьной стенгазеты – поздравления с 23 февраля. Сняла памятник Минину и Пожарскому со спины на фоне кремлевской стены и красного флага. Так сказать, история защиты отечества с древних времен до наших дней.

Эту фотографию поместили в стенгазете, Лиде пришлось поучаствовать, наклеивать на почетное центральное место. Еще один плюсик в ее журналистское будущее, и участие в выпуске школьных стенгазет при поступлении пригодится…

Конкурс патриотической песни приурочили к 23 февраля. Их трио стояло за кулисами, Лида смотрела в щелочку штор на переполненный зал. Когда объявили их выступление, вышла вместе со всеми на негнущихся от волнения ногах на сцену и думала, что не сможет выдавить из себя ни одного звука – в горле от волнения скребло, пришлось деликатно прокашляться. Витька заиграл вступление… Пришла в себя Лида только когда зал взорвался аплодисментами. Оказывается, они уже спели, и спели здорово! И заняли второе место («Ха, мне обещали, что ничего не повторится, а место снова второе»), не сумев переплюнуть только 8-й класс «А» с их музыкально-литературной композицией по «Малой земле» Брежнева…

Витька подошел к ним в раздевалке перед первым уроком и с заговорщицким видом сказал только одно слово: «Сегодня». Сразу после уроков, побросав портфели у Лиды дома, они поехали на ЛЛМЗ; на шестьдесят третьем троллейбусе – всего пять остановок.

Лида до сих пор не привыкла, что на наземном транспорте нет турникетов и валидаторов и что нужно всегда заботиться, есть ли у тебя деньги на билетик. Если набилось много народа, попросить соседа: «Передайте на билетик, пожалуйста» или самому опустить пятачок (если в автобусе), четыре (если в троллейбусе) или три копейки (если в трамвае) в билетную кассу, покрутить колесико сбоку, отмотать и оторвать билетик. А если пятачка нет, то подождать следующего пассажира, успеть крикнуть «Не опускайте, пожалуйста!», взять у него пятачок и опустить в кассу свой гривенник…

В заводоуправление прошли без задержек, вахтеры уже хорошо знали Витю и сразу пропустили. На втором этаже в коридоре никого не было, Витька уверенным шагом пошел к кабинету комсорга и решительно дернул дверь. Не заперто! Значит, Осадчий планирует вернуться на работу, времени терять было нельзя.

В кабинете Лида как-то оробела, не отпускало ощущение, что они воришки какие-то. Немного давила номенклатурная помпезность – деревянные панели на стенах, ковровая дорожка, огромный стол с тройкой телефонов, портрет Брежнева на стене. Но Витька совершенно не комплексовал, энергично прошел к внутренней двери, которая, судя по всему, вела в смежное помещение. Прижался ухом, послушал, и Лида с Ирой тоже приложились к холодной деревяшке. Действительно, из-за двери слышался какой-то звук, то ли шуршание, то ли шелест и легкое гудение какого-то аппарата. Даже особо ни на что не надеясь, Витя потянул дверь на себя. А она вдруг свободно поддалась. И открыла вид на очень интересное зрелище.

Всю небольшую, метров восемь-девять, комнату занимали магнитофоны, большие катушечные «Юпитеры», и на всех крутились катушки, или, по-модному, бобины. Звука не было, а был слышен только шелест пленки и гудение магнитофонов. Лида даже не знала, что она тут рассчитывала увидеть, но от этой картины остолбенела. Как-то мало это было похоже на машину времени, да и Василича с его таинственным собеседником там не оказалось. Но кто-то все-таки в комнате обитал, и это на его простуженное сопение все дружно повернули голову. В дверях стоял какой-то бесцветный, с длинными волосами, светлыми глазами парень неопределенного возраста, может, лет двадцати— двадцати пяти, и ошарашенно смотрел на них. С не меньшим изумлением друзья таращились на него. Парень был им незнаком, хотя точно утверждать никто бы не взялся, так как лицо его было совершенно невыразительным и «типическим-типическим», такие лица забываешь, едва от них отвернешься.

Первым опомнился Витя и взял инициативу в свои руки:

– Ты кто такой?

– Петр, – просипел парень, но тут же пошел в контратаку. – А вы кто такие?

– Петенька, представьтесь-ка по полной! – В голосе Витьки сначала елей, потом металл.

– Какой я вам Петенька? – Кажется, он уже пришел в себя после неожиданного появления этих наглых подростков. – Для вас, малявки, я Петр Васильевич!..

Вот черт! Да это они! Надо же, какая встреча. На ловца, как говорится. А они не слишком сильно изменились, узнать вполне можно. И молодые они гораздо симпатичнее пенсионеров, особенно вот эта, темненькая… Вся троица в сборе, все произошло именно так, как я и предполагал. Вот только теперь из-за них меня с этой работы попрут, и Игорю такой бизнес перспективный из-за них придется похерить…