Моя цель - звезды - Альфред Бестер Страница 17

— Лишь отринув старые воспоминания, вы сможете вновь обрести подлинные. Вся эта великолепная реальность — ваша, если только мы сумеем помочь вам избавиться от бредовой личины космофлотца. — Доктор Риган наклонился вперед, стекла его очков гипнотически заблестели. — Детально реконструируйте ложные воспоминания, и я помогу вам их вырвать. Где именно в своей иллюзии вы оставили вымышленный корабль «Кочевник»? Как именно вам удалось оттуда выбраться? Где именно вы представляете себе космический корабль «Кочевник» в данный момент?

Фойл заколебался. Романтика и гламур были так близко, протяни руку и ухватись…

— Я так думаю, я оставил «Кочевника»…

Он умолк. Из очков доктора Ригана на него воззрилось дьявольское отражение: жуткая маска тигра со словом К♂ЧЕВНИК, выжженным поперек перекошенных бровей. Фойл вскочил.

— Брехуны! — загромыхал он. — Я настоящий! Это все подстава! Что со мной случилось, то правда! Я настоящий! Я!

В лабораторию вошел Сол Дагенхэм.

— Ладно, — сказал он. — Хватит. Пустая трата сил.

В лаборатории, офисе и студии все замерло. Актеры снялись с мест и тихо улетучились, стараясь не смотреть на Фойла. Дагенхэм одарил Фойла улыбкой скелета.

— А ты крепче гвоздей, н-да. Ты и вправду уникален. Меня зовут Сол Дагенхэм. У нас пять минут, чтобы поговорить. Выйдем-ка в сад.

Седативный сад, раскинутый на крыше отделения терапии, явился подлинным триумфом терапевтической планировки интерьеров. Каждый ракурс и оттенок, любой контур в нем были спроектированы так, чтобы вызывать покорность и подавлять агрессию, приглушать гнев и истерику, поглощать меланхолию и выводить из депрессии.

— Сядь, — приказал Дагенхэм, указывая на скамейку рядом с кристально чистым прудиком. — Не пытайся джонтировать: ты под наркотиками. Мне придется ходить вокруг. Не могу к тебе слишком близко подойти. Я «горячий». Ты понимаешь, что это значит?

Фойл угрюмо покачал головой. Дагенхэм сомкнул руки чашечкой над пламенеющим цветком орхидеи и подержал так мгновение.

— Следи за цветком, — сказал он, — и поймешь.

Он прошел немного по аллейке и внезапно развернулся.

— Ты, конечно, был прав. Все, что с тобой произошло, случилось на самом деле… только вот что случилось?

— Пошел к черту, — проскрежетал Фойл.

— Знаешь, Фойл, а я тобой восхищаюсь.

— Пошел к черту.

— В определенном — конечно, примитивном — смысле ты гениален. Ты кроманьонец, Фойл. Я за тобой следил. Бомбочка, которую ты швырнул на престейновской верфи, очень неплоха. Ты бы видел, что творится в госпитале, как они пытаются дознаться, куда делись украденные тобой деньги и препараты. — Дагенхэм начал загибать пальцы. — Ты обмишулил охранников, обворовал отделение для слепых, обчистил склад лекарств, утащил оборудование из лаборатории.

— Пошел к черту, ты.

— Но Престейн-то что тебе сделал? Зачем ты ворвался на его верфь и попытался там все взорвать? Они мне рассказали, что ты вломился внутрь и понесся между шахт, как дикарь. Фойл, что ты пытался там натворить?

— Пошел к черту.

Дагенхэм усмехнулся.

— Если уж мы собрались поболтать, — сказал он, — тебе следует поддерживать разговор. Твоя нудятина меня утомляет. Что случилось с «Кочевником»?

— Не знаю про «Кочевника», ничего не знаю.

— В последний раз корабль выходил на связь более семи месяцев назад. Ты единственный оставшийся в живых? И что ты делал все это время? Украшал лицо?

— Не знаю про «Кочевника», ничего не знаю.

— Не-не-не, Фойл, так не пойдет. Ты сюда приперся с татуировкой К♂ЧЕВНИК через все лицо. Свежей татуировкой. Разведка проверила: ты был на борту «Кочевника», когда эта развалюха отчалила в космос. Фойл, Гулливер, личное дело AS-128/127:006, помощник механика третьего класса. А потом, как если бы этой бесовщины было разведке недостаточно, ты возвращаешься на частной яхте, которая числилась пропавшей без вести уже пятьдесят лет. Человече, да ты на себя посмотри. Ты играешь с ядерным реактором. Разведке нужны ответы на все вопросы. Ты наверняка осведомлен, как в ЦР принято выбивать инфу из нужных людей.

Фойл моргнул. Дагенхэм довольно кивнул, увидев его реакцию.

— Ага, вот поэтому-то я думаю, что ты прислушаешься к рациональным доводам. Нам нужна информация, Фойл. Признаю: я пытался выманить ее у тебя. Я провалился. Ты слишком крепкий орешек. Это я тоже готов признать. Теперь я предлагаю тебе сделку. Честную. Защита в обмен на сотрудничество. Если нет — тебя лет эдак на пять запихнут в разведлабораторию и примутся вырезать из тебя информацию по кусочкам.

Фойла испугала не так угроза пыток, как потеря свободы. Ему нужна была свобода, чтобы накопить денег и снова найти «Воргу». Чтобы растерзать «Воргу», располосовать ее, разъять на ошметки.

— Что за сделка? — спросил он наконец.

— Скажи нам, где ты оставил свою развалюху, «Кочевника», и что с ней сталось.

— Зачем это тебе, чучело?

— Зачем? Потому что мы хотим ее спасти, ты, чучело.

— Там нечего спасать. Там одни обломки, вот и все.

— Даже в обломках можно отыскать что-нибудь ценное.

— Хочешь сказать, полетите за миллион миль в мусоре копаться? Не шути со мной, ты, чучело.

— Ладно, — обессилел Дагенхэм. — Там был груз.

— Никакого груза там нет. Все вывалилось.

— Об этом грузе ты не мог знать, — доверительным тоном сообщил ему Дагенхэм. — «Кочевник» перевозил платиновые слитки в Марсианский банк. Иногда банкам нужно подбивать счета… Обычно межпланетная торговля достаточно интенсивна, чтобы обходились взаимозачетами на бумаге. Война разрушила нормальную торговую структуру. Марсианский банк обнаружил, что Престейн им должен двадцать миллионов кредитов с хвостом — и способа возместить эту недостачу никакого. Только взять и привезти деньги. Престейн отправил им платиновые слитки на борту «Кочевника». Они были спрятаны в сейфе. В каюте дежурного по хозчасти.

— Двадцать миллионов, — прошептал Фойл.

— Плюс-минус пять тысяч. Корабль был застрахован, но страховщики, Бонесс и Уиг, тоже вправе его спасать. Они еще покруче Престейна за него уцепились бы. В общем, могу пообещать и тебе долю. Скажем, двадцать тысяч кредитов.

— Двадцать миллионов, — снова прошептал Фойл.

— Предполагается, что где-то в пути «Кочевника» перехватил и выпотрошил рейдерский корабль Внешних Спутников. Но на борт они не высаживались и судно не грабили, иначе бы тебя не оставили в живых. Это значит, что сейф в каюте дежурного по… Фойл, ау! Ты меня вообще слушаешь?

Фойл его не слушал. Он грезил о двадцати миллионах. Какие там двадцать тысяч — двадцать миллионов в платиновых слитках сверкали перед его внутренним оком, и была ими выложена широкая, привольная дорога к «Ворге». Не надо больше воровать из каптерок да лабораторий. Двадцать миллионов. Их хватит, чтобы уничтожить «Воргу». Истребить ее.