Целитель. Спасти СССР! - Валерий Большаков Страница 16

И я не сразу понял, какое же отчаяние должен был испытывать последний председатель некогда всесильного КГБ. Ну, арестует он Ельцина с камарильей, и что? Кому он доложит, что враги народа пойманы? Горбачеву? Так того самого надо было сажать по тем же статьям, как предателя родины!

А ведь никого больше не оставалось тогда из старой гвардии. Кулаков помер в 78-м, Машеров разбился чуть позже. Брежнев, Черненко, Андропов, Суслов, Громыко, Косыгин, Устинов – все почили. Последним скончался Советский Союз…

…Неожиданно послышались легкие шаги. Я спрятал расческу, приготовившись встретить Настю, а вышла Рита. Я обомлел.

Сулима щеголяла в чешках и в трениках-обтягушках. И всё на этом.

Рита ступала утомленно, напрыгавшись и наскакавшись в гимнастическом зале, покрутившись как следует под душем. Потную футболку она брезгливо держала на кончике пальца, а я сидел и любовался тем, как «играл» плоский животик, как едва заметно покачивался Ритин третий размер.

«Надо же, – воскликнул Иа-Иа, – мой любимый размер!»

Увидав меня, Сулима вздрогнула, роняя майку. Покраснела – не от стыда, от злости! – глаза ее сузились, а ладони изобразили лифчик.

– Ты что, Гарин, совсем уже?! – девушка зашипела рассерженной кошкой. – Ты что тут делаешь?

– Сестричку жду, – невинно ответил я, – она сказала, что тут нет никого.

– Я тут есть!

– Ну, извини, откуда ж мне знать, – примирительно сказал я.

Сулима склонилась надо мною и процедила:

– Если ты хоть что-то… Хоть кому-то…

– Ничего и никому, – я поднял руки для пущей убедительности, и ладони как-то сами сложились в «ковшики».

Сулима презрительно фыркнула и развернулась к своему шкафчику. Живо натянув платье, она бросила не оборачиваясь:

– Отвернись!

Я выполнил приказ в точности. Судя по шороху и шелесту, Рита стащила с себя треники.

– Можно.

– Рит…

– Чего? – буркнула Сулима.

– Ты на меня не сердишься? – я говорил спокойно, по-дружески, без пошленькой игривости в голосе.

– Нет. – Холодно глядя в мою сторону, Рита тщательно расчесалась.

Подхватив сумочку, она продефилировала к двери, плавно покачивая бедрами. Вот зараза!

Пройдя по коридору, Сулима повернула голову, встретилась с моим взглядом и победно улыбнулась.

Суббота, 31 августа 1974 года, утро.

Одесса, Бугаёвка

Красный запыленный «Икарус» свернул к одесскому автовокзалу, валко покачиваясь, и запшикал, зашипел тормозами. Приехали!

Покинув автобус, я независимо прошагал в вокзальный туалет. Приспичило если человеку? Закрывшись в кабинке, достал из кармана куртки-ветровки паричок и натянул его, обращаясь в брюнетистого типчика. Нацепил нашлепку, приклеил усики.

У зеркала проверился – точно не я. Выйдя из туалета, осторожно потрогал «жесткую верхнюю губу» – и тут же выругал себя. Человек в парике и с накладными усами должен быть натурален. Никому же не придет в голову щупать свои настоящие усы или бороду! Следовательно, никаких подозрительных движений допускать нельзя. Вот и привыкай, «двойной нуль»…

Сощурившись, я осмотрелся.

Бугаёвка находилась в пяти шагах от автовокзала. Мне туда. Там, рядом с оградой 3-го еврейского кладбища, расположился знаменитый бугаёвский толчок ^[14]. С виду базарчик как базарчик – старьевщики распродают всякую дребедень, от бэушных примусов до икон с закопченными ликами, а энергичные бабуси торгуют вязаными носками. Но если приглядеться, заметишь, как под прикрытием бабок с дедками удовлетворяют спрос фарцовщики.

Говорят, сами бугаёвцы очень гордятся своим местечком и даже прозывают его «маленьким Тбилиси» – за расположение уступами хат и домов в стиле «барокко». А вокруг гаражи, железнодорожные пути, промзона «Радиалки» ^[15], заброшенные подземные склады… Отличные пути отхода в случае милицейских облав!

Толчок еще не показался, а передовой отряд фарцы уже замаячил – я влёт вычислил скучающих или торопливо курящих парней. Эти стояли в дозоре – высматривали незваных гостей в стальной форме.

На толчке было людно. Бабки торговали прямо с земли, разложив свой нехитрый товар на подстеленных газетах. Точильщик вертел целую «пирамидку» абразивных кругов, наводя остроту на ножи-ножницы. Нахохлившийся дед скучно торговался за пустой аквариум. Крупногабаритная матрона держала перед собой пуховый платок, смахивая на правозащитницу с плакатом.

Люди подходили, приценивались, шли дальше или расплачивались. Товар – деньги – товар. Деньги – товар – деньги.

Не вызывая ни у кого подозрения, я прошелся по торговым рядам, высматривая книжников, но ничего интересного для себя не обнаружил. Зато ребятки с цепкими или бегающими взглядами вились вокруг, как акулки. Раза три у меня поинтересовались, не испытываю ли я острую нужду в джинсах. А может, батничек приобретешь? Как раз на тебя, чувак!

Так и хотелось их послать подальше, но я был вежливый мальчик и лишь головой мотал – отстаньте, мол.

Чем меньше оставалось времени до разборки, тем больше я нервничал. Еще раз глянул на часы – минутная стрелка приклеилась будто… Еще сорок минут. Тридцать пять. Тридцать…

Неожиданно мое внимание привлек старый еврей, покинувший ворота кладбища. Одетый непривычно для своего возраста – в потертые джинсы и блейзер, – он выглядел чужеродным телом на толчке. Тяжело ступая, старик двинулся вдоль стены кладбища к скамейке. Еврей пошатывался, будто пьяный, а очки, висевшие у него на кончике носа, грозили потерять эту последнюю точку опоры. Вот только старпер не спешил их поправить – левой рукой он цеплялся за каменную стену, а скрюченные пальцы правой прижимал к груди. Доплелся до скамьи, медленно осел на нее, бледнея на глазах. Откинулся на спинку, дыша ртом и страдальчески морщась. Очки свалились-таки, стеклышки брызнули, но старику было не до того.

А меня раздражение взяло – ну что бы ему стоило приболеть, когда я уйду?

– Ч-черт…

«Время, время!» – мелькает в голове.

Энергично подойдя к старому еврею, я приложил руку к его впалой груди, ощущая биение дряхлого сердца. Дело шло к инфаркту или, как в это время еще говаривали врачи старой закалки, – разрыву сердца.

– Больно? – отрывисто спросил я, меняя голос – добавляя в него сиплости и хрипотцы.

– Очень… – выдавил старик.

Первым делом я унял боль и восстановил коронарный кровоток. Пережил ли дед стресс или просто противная бляшка встала поперек, я не знал, да и какая разница? Главное, сосуды расширить и усилить ток кислорода. Без живительного О-два начнется некроз, какой-то час спустя погибнет каждая десятая клетка сердечной мышцы, а нам этого не надо.