50 знаменитых самоубийц - Елена Кочемировская Страница 75

Писать Мисима начинает еще в школе. К шестнадцати годам (именно в этом возрасте он берет псевдоним) из-под его пера выходит повесть «Цветущий лес». Написанная накануне вступления Японии во Вторую мировую войну, она впервые раскрывает внутренний мир автора, для которого Красота и Смерть являются понятиями доминирующими, определяющими саму жизнь и во многом равнозначными. До крайности милитаризованная страна и ощущение неотвратимости наступающей войны играют свою роль, усиливая чувство Прекрасного на фоне угрозы разрушения. Впрочем, в душе Мисимы они отнюдь не являются контрастными.

Война усугубляет ощущение надвигающегося конца света. Позднее Мисима напишет: «Нарциссизм, свойственный возрасту, что отделяет юношу от мужчины, способен впитывать любые внешние обстоятельства. Даже крушение Вселенной. В двадцать лет я мог вообразить себя кем угодно. Гением, обреченным на раннюю гибель. Последним восприемником традиционной японской культуры. Декадентом из декадентов, императором декадентского века. Даже летчиком-камикадзе!»

В сорок пятом, когда стало ясно, что императорская Япония обречена, двадцатилетний Мисима, продолжая грезить о смерти, тем не менее уклоняется от реальной возможности умереть – под предлогом слабого здоровья избегает призыва в армию. Потом еще не раз умозрительное влечение к смерти будет отступать при возникновении не воображаемой, а реальной угрозы, только к 60-м годам жажда саморазрушения станет неодолимой. В 1948 г. Мисима писал: «Мне отчаянно хочется кого-нибудь убить, я жажду увидеть алую кровь. Иной пишет о любви, потому что не имеет успеха у женщин, я же пишу романы, чтобы не заработать смертного приговора».

Настоящую популярность писателю приносит роман «Исповедь маски» (1949), написанный в традиционном для Японии биографическом жанре. В нем 24-летний автор препарирует собственные чувства и юношеские переживания, предлагая читателю заглянуть в свой внутренний мир. Книга действительно становится исповедью, в которой Мисима признается в собственной гомосексуальности и в садистской предрасположенности. Это произведение становится финальным аккордом в его разрыве с семьей – перед началом работы над романом Мисима, выпускник престижного Токийского университета, увольняется из министерства финансов, где работал юристом. Вместо карьеры государственного чиновника он выбирает зыбкую дорогу писательства, ведущую к славе, и не ошибается.

Вслед за «Исповедью маски» он пишет роман «Жажда любви» (1951), позднее включенный ЮНЕСКО в список коллекции шедевров японской литературы. После публикации этой книги за Мисимой прочно закрепляется репутация мастера психологической прозы.

Пятидесятые годы стали для писателя периодом метаний, попыток уйти в литературу, театр, спорт. В 1952 г., совершая первое кругосветное путешествие, он попадает в Грецию, которая производит настоящий переворот в его душе. В мраморных статуях античных богов и атлетов Мисима открывает ранее казавшееся ему немыслимым «бессмертие красоты». Он начинает понимать красоту физического и духовного здоровья, возможность гармонии души и тела: «Греция излечила меня от ненависти к самому себе, от одиночества и пробудила во мне жажду здоровья», – вспоминал Мисима.

Результатом поездки стал роман «Шум прибоя» (1954), на который писателя вдохновила история Дафниса и Хлои. Это произведение о любви лишено и тени извращенности, никогда – ни прежде, ни после – Мисима не писал так просто и поэтично о человеческом чувстве. Он попытался примерить маску жизнелюбия и оптимизма: «Мои мысли о смерти заросли плющом, словно старый замок, в котором никто больше не живет». Однако этот роман и это время стали лишь проблеском в мрачной картине мира Юкио Мисимы.

Душевные переживания писателя вылились в роман «Золотой Храм» (1956), который стал его эстетическим манифестом. Мисима обосновывает необходимость уничтожения красоты для ее сохранения на века. Слова дзэн-буддистской молитвы, неотвязно сопровождающей мысли и поступки героя романа, отражают жизненное кредо самого писателя: «Встретишь Будду – убей Будду, встретишь патриарха – убей патриарха, встретишь святого – убей святого, встретишь отца и мать – убей отца и мать, встретишь родича – убей и родича. Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия».

«Золотой Храм» основан на реальном факте сожжения древнего храма Кинкакудзи послушником буддийского монастыря. Мисима представляет свою версию произошедшего: автор последовательно описывает все движения души поджигателя, приводящие его к выводу, что только гибель прекрасного Храма может сделать его еще прекрасней, ибо он тленен, в отличие от хранимого в душе образа. Красота и смерть – едины, и единственный истинный храм – это смерть. Писатель воспевает смерть столь упоенно, что становится очевидно – эйфория после путешествия в Грецию прошла, он снова вернулся к теме смерти и разрушения. Теперь возврат был окончательным.

Мисима примеряет очередную маску – на этот раз маску отрицания. В 1959 г. выходит роман «Дом Киоко», который писатель назвал своим исследованием нигилизма: «Персонажи мечутся, повинуясь зову своих склонностей, профессий и сексуальных влечений, но в конце концов все дороги, сколь бы извилисты они ни были, приводят к нигилизму». «Дом Киоко» в чем-то перекликается с новеллой «Смерть в середине лета», где Мисима с отстраненностью патологоанатома исследует душу матери, одновременно потерявшей двух сыновей, ее путь от первого шока к полному успокоению.

Девять лет спустя появляется рассказ «Патриотизм» – прямая противоположность предыдущим произведениям автора по эмоциональности, искреннему сопереживанию героям, силе чувств. Рассказ повествует о мятеже монархически настроенных офицеров, который был жестоко подавлен в 1936 г. В новелле, в частности, описывается самоубийство супружеской четы, мотивированное патриотическими чувствами и преклонением перед императором. Весьма подробно и детально описан процесс совершения харакири. Сам Мисима считал, что «Патриотизм» – это рассказ о счастье, ибо мучительная смерть молодого красивого тела и была для него высшим проявлением счастья.

Неизвестно, когда именно Мисима продумал финал собственной жизни, но, похоже, «Патриотизм» стал первым шагом на его пути к собственной смерти. Почему Мисима, который так любил рассуждать о смерти, но избегал ее в реальности, все-таки решился встретиться с ней? Он был писателем в зените славы, известным актером и режиссером – что ждало его дальше? Лишь постепенное угасание славы – читатели и критики привыкли бы к нему, к его экстравагантным выходкам, появились бы подражатели, тиражи книг приносили бы стабильный доход, был бы написан еще десяток-другой романов. В общем, жизнь вошла бы в тихое русло, появилась бы рутина, и он стал бы одним из многих в ряду японских писателей XX века (ну, может, чуть более известным).

А Мисима жаждал бессмертия, достичь которого можно было лишь умерев. Причем смерть должна быть достаточно эффектной и эстетичной (он не мог позволить себе некрасивой смерти – величайшего события в жизни любого человека). Самой красивой смертью, разумеется, было сочтено самоубийство – последняя реплика в жизненном спектакле Юкио Мисимы стала ясна. Осталось лишь добавить недостающие части пьесы.

Во-первых, нужно было выбрать красивый способ самоубийства (такого рода склонность к прекрасному вообще характерна для японских литераторов). Во-вторых, требовалось расстаться с жизнью так, чтобы не возникало желания сравнивать смерть Мисимы с уходом других японских писателей. А это была задача не из простых, ибо множество способов самоубийства были уже «заняты». Так, отравившись, Мисима попал бы в тень Акутагавы (1927), Хаттори Тацу (1956) и Кано Асихэя (1960); утопившись – Номуры Вайхана (1921), Икуты Сюнгэцу (1930), Дадазая Осамы (1948); повесившись – Арисимы Такэо (1923), Макино Синъити (1936), Като Митно (1953), Кубо Сакаэ (1958); вскрыв вены – Танаки Хидэмицу (1949); перерезав горло – Каваками Бидзана (1908 г.); бросившись под поезд – Хара Тамики (1951) и Кусаки Ёко (1952); застрелившись – Хасуды Дзэммэя (1945).