История доллара - Джейсон Гудвин Страница 60

Впрочем, Гвинна судьба машин не интересовала. Его заботило лишь качество печати: с каким бы усилием ни налегали на маховик, печатная доска не могла оставить достаточно четкий оттиск на его бумаге. Нил, ортодоксальный типограф, указывал на то, что метод Гвинна обречен на неудачу, поскольку, как бы сильно печатная доска ни вдавливалась в лист бумаги, между ними неизбежно оставались пузырьки воздуха: во время прохода бумаги через валы роликовых машин пузырьки выдавливало. При печати по системе Гвинна избавиться от пузырьков воздуха не представлялось возможным, а они мешали краске ровно лечь на бумагу. Однако Гвинн был убежден, что ему нужно больше мощности — гидравлический пресс, падающий вниз с чудовищной силой. Он заказал у одной из фирм Питтсбурга новую партию машин, которые вскоре присоединились на верхнем этаже здания Казначейства к первоначальным шести, ремонту не подлежавшим. Один за другим из строя вышли и новые механизмы.

Теперь Гвинн был одержим. По мере того как станки взрывались, он заказывал новые; в конце концов на этаж к Нилу втиснули 76 машин, и под их страшной тяжестью в здании начали прогибаться балки. Твердое намерение Гвинна достичь максимального давления печатных досок на свою сухую бумагу достигло апогея, когда он устроил на декоративном карнизе здания систему подъемных кранов и блоков, чтобы подвесить доходивший до ста тонн груз. Груз поднимался вверх при помощи паровой машины, а затем сбрасывался вертикально вниз; сила удара должна была передаваться посредством масляных гидравлических цилиндров на печатный пресс, расположенный под самой крышей. Вне всякого сомнения, все с тревогой смотрели на новые прессы в ожидании их неминуемого взрыва, однако, по счастью, первыми вышли из строя гидравлические цилиндры снаружи. Второе испытание привело к тому же результату. Это последнее хитроумное изобретение, как впоследствии отметил Бейкер, было по определению небезопасным, бессмысленным и обошлось в 20 000 долларов.

То, что начиналось как внедрение нового дешевого сорта бумаги, непостижимым образом раздулось до эксперимента с вероятными человеческими жертвами, грозившего обрушить первое в мире офисное здание на головы всех его работников, а также оказавшихся в опасной близости людей. Расходы были возмутительны: каждый взорвавшийся печатный пресс Гвинна обошелся в $ 1700 (в сравнении с жалкими $ 120 за надежные механизмы, привычные Нилу и его печатникам), причем роликовые прессы работали в семь раз быстрее. Даже бумагу из предположительно надежно охраняемой мастерской мог стащить кто угодно. По словам Нила, Гвинн хвалился заключением «таких договоренностей с государством, что даже если бы сюда явился лично министр финансов, то только в качестве визита вежливости». На следующий день после обыска в печатных цехах Гвинна Бейкер распорядился арестовать изобретателя и доставить его в старую Капитолийскую тюрьму — ветхое здание, спешно превращенное в самые новые и переполненные арестантами казематы Вашингтона.

Там Твинн и гнил. Доклад Бейкера откладывался вследствие «явного нерасположения обладавших всей информацией сторон давать такие свидетельские показания, которые могли бы скомпрометировать Гвинна». Оказалось, что изобретатель вытащил из Казначейства 35 000 долларов на оплату своей работы и продолжал тянуть деньги; тем временем он повсеместно был должен. Однако поставлявшие Казначейству машины фирмы стеснялись заявить об этих долгах: они поставляли оборудование стоимостью в несколько тысяч долларов, будучи уверены, что Гвинн является полноправным представителем Казначейства, размещая заказы под гарантии государства, и никто не хотел его осуждения, пока долги не выплачены. Гвинну находили массу правдоподобных оправданий. Владелец одной фирмы-поставщика, правда, появился в Вашингтоне, чтобы удостовериться в надежности Гвинна, и был так впечатлен размахом его деятельности под крышей Казначейства, что тихо исчез, не решившись побеспокоить кого-либо, не говоря о Кларке или Чейзе, доброе расположение которых высоко ценил.

Бейкер считался экспертом по части мошеннических афер: несмотря на то что он был человеком действия, большую часть времени корпел над документацией мошеннических сделок, случаев нарушений блокады, контрабанды и двойной бухгалтерии. В мире Бейкера продажность являлась нормой. Охотники за головами за взятку набирали людей, затем освобождали их от призыва и набирали снова. Торговцы контрабандой ввозили в Дикси военные материалы под видом экспорта дамских шляпок в обмен на хлопок. Квартирмейстеры держали целые армии впроголодь и прикарманивали разницу. Бейкер подсчитал, что Гвинн не заплатил ни по одному из счетов, за исключением суммы в 800 долларов, — при 34 000 долга.

Чем больше Бейкер думал о Гвинне, тоскливо гнившем в старой Капитолийской тюрьме, тем более странным его находил. Гвинн, решил он, был «мономаном на почве изобретений», назначением которых, судя по всему, было расходовать огромные суммы чужих средств. Разбирая бумаги изобретателя, Бейкер выяснил, что тот испытывал новый способ бронирования железом кораблей, придумал новый вид изолированного телеграфного кабеля и способ рытья туннеля Хусак [97], пытался продать государству пароход под названием «Нефон». изобрел новый гребной винт и орудие большого калибра. Похоже, бумага даже не была его идеей: все опыты в Бостоне провел человек по имени Херт. Однако Бейкеру не давала покоя странная неутомимость Гвинна. он смутно ощущал в нем своего рода само подпитывавшуюся уверенность.

В конце концов, в Вашингтон прибыла миссис Гвинн, чтобы попытаться вытащить своего мужа из тюрьмы. Она-то и призналась Бейкеру, что ее муж однажды сидел в психиатрической лечебнице. Детектив подумал, что с этим кончено. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что рабочие продолжают разбирать одну из стен, чтобы втащить наверх еще два гидравлических изобретения Гвинна. Меньше его удивило то. что приказание в отсутствие Гвинна отдал мистер Спенсер Мортон Кларк.

В самом начале расследования Чейз признался Бейкеру, что со Спенсером Кларком, похоже, что-то не так. Впрочем, это «что-то» стало общеизвестным слухом, о котором судачили в барах по всему Вашингтону. Он не был связан со Стюартом Гвинном, пусть Бейкер и утвердился во мнении, что не объяснимые ничем иным связи Гвинна и Кларка имеют криминальный подтекст. Народные массы, если на то пошло, не интересовали отношения, связывавшие Кларка с мембранной бумагой. Чем они были заинтригованы, так это отношениями, связывавшими Кларка с женщинами, набранными им на работу.

Вашингтон никогда не был городом со здоровым воздухом. Работавшие здесь британские дипломаты обычно получали к жалованью надбавку «за вредность», призванную компенсировать душное лето и морозную зиму, делавшие город таким же малоприятным для проживания, как Калькутта или Рангун [98]; до изобретения кондиционеров в городе было терпимо меньше трех месяцев в году. В годы Гражданской войны здесь еще свирепствовала малярия, разносимая плодившимися в грязных водах Потомака москитами. Канализация пребывала в зачаточном состоянии и с монотонной регулярностью в августе и сентябре обеспечивала вспышки холеры и дизентерии, прокатывавшиеся по трущобам «убийственной мили», а иногда, благодаря немытым рукам нянек и прочих доброхотов, пробиравшиеся и в более благополучные районы.