Светские манеры - Рене Розен Страница 56

– Мама права, – произнес Уильям. Встав с кресла, он прошел к буфету и налил себе виски. – Ему нужны только твои деньги.

– Прошу тебя, не оскорбляй мой разум, – сказала Кэрри. – Я знаю, что он любит меня – меня, а не мои деньги. А я люблю его.

Иголка в руке Каролины застыла над пяльцами.

– Мы с папой желаем тебе добра.

– Если вы желаете мне добра, тогда позвольте мне выйти замуж за Орма.

– Выбрось это из головы, – предупредил Уильям. – Его женой тебе не бывать.

– Этот разговор не имеет смысла. – Кэрри повернулась и направилась к двери.

– Сейчас же вернись, юная леди, – приказал Уильям.

Кэрри и не думала повиноваться. Однако у выхода она остановилась и бросила через плечо:

– Мне лучше уйти. Если задержусь еще на минуту, наговорю чего-нибудь такого, о чем мы все потом будем жалеть. – Распахнув стеклянные двери, она вышла в холл и неторопливо, с достоинством стала подниматься по лестнице. Она полностью владела собой, пока они не услышали, как с грохотом закрылась дверь ее комнаты.

Каролина посмотрела на Уильяма, наливавшего себе очередную порцию виски.

– Пойду вразумлю ее, – произнесла она.

Подойдя к комнате дочери, Каролина поправила портреты, немного покосившиеся, когда Кэрри хлопнула дверью. Она пыталась урезонить дочь, убедить ее впустить мать.

– Мама, уйди. Оставь меня в покое, прошу тебя.

– Кэрри. – Каролина опять постучала. – Сейчас же открой. Мне нужно с тобой поговорить. – Она уже готова была сдаться, но тут услышала легкие шаги босых ног и следом – лязг отодвигаемой щеколды. Слава богу.

Каролина переступила через туфли дочери, валявшиеся на полу посреди комнаты вместе со скомканными чулками лавандового цвета. Платье Кэрри небрежно бросила на кресло у открытого окна. Кэрри была раздета до нижнего белья, заплетенные в косы светло-каштановые волосы падали ей на спину, достигая пояса. Если б не опухшие глаза, красный нос и румянец на щеках, Каролина не догадалась бы, что она плакала. Они стояли лицом к лицу. Глаза у Кэрри были сухие, взгляд – невозмутимый.

– Я знаю, это трудно понять, но так будет лучше, – сказала Каролина.

– Я сама знаю, что для меня лучше. Я уже не ребенок. И я вам не Хелен с Шарлоттой. Хелен вышла замуж за Рузи в угоду вам. Шарлотта согласилась на брак с Колманом, потому что ты не оставила ей выбора, и с тех пор она несчастна. Ты разбила ей сердце, прогнав Дункана, и понятия не имеешь, как она страдает, живя с Колманом. Прости, мама, но я не отступлюсь. Не могу. Это моя жизнь, и я выйду замуж за Орма.

Самообладание дочери выводило Каролину из себя, но она понимала, что должна оставаться столь же хладнокровной, даже еще больше уравновешенной.

– Если ты так сильно любишь мистера Уилсона, тогда сбеги с ним, – предложила Каролина – само олицетворения спокойствия.

Кэрри посмотрела на мать так, будто ожидала чего-то подобного. Предложение Каролины не застало ее врасплох.

– Мама, это не выход из положения, как ты понимаешь. Никому от этого лучше не станет. Общество не одобряет побеги, а ты, я уверена, вряд ли пожелаешь, чтобы наша семья угодила в скандал. Я – урожденная Астор и поступаться своим именем не желаю. Не допущу, чтобы общество от меня отвернулось. Я намерена выйти замуж за любимого человека и сохранить свое положение в свете. А без родительского благословения и то, и другое невозможно, как тебе хорошо известно.

Каролина опешила. Рассудительность Кэрри ставила ее в тупик. Она умела утихомирить дочерей, когда те злились, устраивали истерики, шалили, но сейчас, столкнувшись с холодным расчетливым противостоянием, она поняла, что Кэрри научилась этому у нее самой. Твердый взгляд, раздражающая логика аргументов, ровный голос – все эти приемы Каролина сама использовала в спорах с Уильямом. И теперь она не знала, как реагировать. Кэрри сидела на кровати и смотрела в стену. Каролина ушла, решив, что позже попытается еще раз поговорить с дочерью.

Настало время ужина, но Кэрри отказалась спуститься в столовую и не съела ни крошки с подноса, на котором Томас принес ей еду в комнату. На следующее утро она не притронулась к завтраку.

– Ты должна что-нибудь поесть, – сказала Каролина.

– Я не голодна.

Прошло три дня, голодовка продолжалась. Кэрри не прикасалась к еде, не выпила ни капли воды. Ей исправно приносили подносы с завтраками, обедами и ужинами, а через несколько часов забирали их нетронутыми. При виде бокалов с водой и чашек с чаем Кэрри попросту отворачивалась.

– В чем дело? – спросила Каролина. – Чего ты добиваешься?

– Я намерена выйти замуж за Орма. И жду от вас с папой благословения. Чего ж тут непонятно?

То есть кто кого переупрямит. Каролина – дочь или Кэрри – мать. Одно Каролина знала точно: преимущество было на стороне дочери. Она задавала тон, а Каролине оставалось только ждать, когда той надоест артачиться.

Еще через два дня Каролина забеспокоилась. Кэрри за все время даже глотка воды не выпила. Она жаловалась на ужасную головную боль, но упорно отказывалась от еды и питья. На шестой день у Кэрри начался жар, и Каролина послала за врачом.

– Организм вашей дочерь сильно обезвожен, – сообщил доктор, выйдя в коридор после того, как он обследовал Кэрри. – Она очень слаба. Артериальное давление крайне низкое, и, если вы сами не заставите ее есть, боюсь, нам придется прибегнуть к принудительному кормлению.

После ухода врача Каролина вернулась в комнату Кэрри.

– Начинай есть. Это уже не шутки.

– Ты благословляешь меня на брак с Ормом?

Каролина оставалась непреклонна.

– Выпей хотя бы воды. Доктор говорит, твой организм сильно обезвожен.

От питья Кэрри тоже отказалась.

Каролина послала за Шарлоттой. Та приехала в тот же день.

– Может быть, ты сумеешь до нее достучаться, – сказала Каролина, поднимаясь по лестнице вслед за Шарлоттой.

– Мама… – Шарлотта остановилась и повернулась к матери, всем своим видом давая понять, чтобы Каролина не вмешивалась, позволила ей поговорить с сестрой наедине.

Каролина вскинула руки в знак согласия, хотя чувствовала себя отвергнутой; ей даже было немного обидно и больно. Шарлотта скрылась в комнате Кэрри, плотно закрыв за собой дверь. Каролина осталась в коридоре одна. Она прошла в свою гардеробную и принялась наводить порядок в выдвижном ящике, где хранила шляпные булавки. С полчаса она перебирала булавки, раскладывая их по длине, но на этом не успокоилась и попробовала рассортировать украшения по стилю, так что золотые броши с изумрудами и сапфирами оказались вперемешку с серебряными. В конце концов решив, что занятие это безнадежное, она снова вышла в коридор. Из-за двери Кэрри доносился шепот дочерей. Каролина вернулась к себе в комнату, разобрала дневную почту. Подождала еще немного.