Приливы войны - Стивен Прессфилд Страница 51

— Зубочистки!

Железные наконечники стрел ударили в бронзу щитов, они отскакивали от копий, поднятых над головой. Щиты передних рядов, как подушки для иголок, были утыканы древками. Наконечники копий протыкали бронзу насквозь и застревали в дубовых рамах с внутренней стороны, толстых, как разделочная доска, и таких же непробиваемых. У ног стучали рикошеты, над головой визжали промахи.

— Не останавливаться! — громко крикнул Лион. Теперь кричали все. Люди призывали небеса и шли под смертельный дождь.

Взошла луна. Впереди стал различим крепостной вал.

— Дротики!

Рядом со мной вдруг вскрикнул и упал лучник. Ветра не было, так что дротики летели прямо в цель, не отклоняясь. От сильного удара рухнул Лион.

— Со мной всё в порядке! — И он вскочил на ноги. Второй удар. На этот раз упал я.

— Вставай, сукин сын!

Строй — вот что самое важное. Никакие ужасы не должны разрушать строй. Никто не должен бежать. Строй — это всё. Никто не должен вырываться вперёд. Строй — это всё. Если строй сохранен — мы живы. Если нарушен — мертвы.

— Я ненавижу его! Я ненавижу его! — орал Лион.

Враг дрогнул, прежде чем мы нанесли удар. Наш строй мигом рассыпался. Люди радостно кричали.

— Молчать! Прекратить стрелять!

Этруск расставил нашу толпу по переднему краю для круговой обороны в ожидании контратаки. Изнеможение валило нас с ног. Слышно было, как стучат об известняк шлемы, как грохочут щиты при падении.

— Встать! Построиться в шеренги!

Первый форт мы взяли. На взятие второго потребовалось ещё два часа. Мы были еле живы от жары и усталости. Из шести выбывших у нас только двое погибли от ран. Остальные — растяжение паха, подколенного сухожилия, сломанные кости, переутомление, жажда, падение в ущелье. Все принадлежности для строительства мы давно выбросили. Потом отправим за ними людей.

По рядам побежали слухи. Наши части, атаковавшие форт Круг, выбиты. Гилипп привёл из города ещё пять тысяч. Он удерживает контрстену, последнюю позицию, которую мы должны захватить. Правда это была или нет, но сообщение воодушевило войска. Прижать этих педиков — и Сиракузы наши. Мы выпили воду и вино и тронулись в путь.

Этот второй бастион ещё не был Меловым Холмом, той серией связанных между собой редутов, которые враг возвёл прошлой осенью, когда выгнал нас с высот. Это был новый, обнесённый более высокой стеной. Он стоял на пике крутого холма. Враг сосредоточил там тысячи человек. Его предстояло брать штурмом. Поле огня расчищено до двухсот ярдов. Это пространство покрыто вязанками хвороста, пропитанными смолой. По обеим сторонам — кучи терновника, чтобы оставить лишь узкий проход для нападающих — зону поражения для лучников и пращников. Всё это мы подожгли. Сквозь дым светила жёлтая луна. Приказ был — стоять на месте, пока все преграды не сгорят. Но люди едва сдерживались, всем не терпелось броситься в бой. Они страшились укреплений Гилиппа. Дурное предчувствие зародилось из-за изматывающей усталости. Шеренги беспорядочно кидались в этот ад. Они щитами разбрасывали горящие связки, а враг сосредоточил обстрел на проходах, по которым бежали афиняне, аргивяне и их союзники.

Наш отряд был вторым от передней линии. Первая сотня ударила по стене. Фасад её был каменным, ощетинившимся кольями. Сверху противник бросал булыжники. Мы прикрыли спины щитами, как черепашьим панцирем, и хотели разобрать стену, хватаясь за камни голыми руками, но булыжники были слишком прочно скреплены. За нами шли легковооружённые войска. Слышно было, как над головой свистят их копья и пращи. Булыжник, брошенный со стены, угодил мне прямо в спину.

— Наверх! — кричали все.

Чьё-то тело повалилось на меня. Какой-то сукин сын, пронзённый нашими лучниками. Я попытался подняться — прямо так, с трупом на спине, покрытой щитом. Но этот тип ожил. Я почувствовал, как его пальцы надавили мне на глазницы, а лезвие его меча ищет моё горло. Я нахлобучил шлем, стараясь закрыть зазор между шлемом и кирасой. Ужас придал мне сил, и я поднялся на ноги. Он свалился с меня, простреленный своими же сверху.

— Лезь на стену! — послышался рядом со мной голос Лиона.

Я увидел, как он, коренастый и ловкий, карабкается наверх. Мне стало стыдно. Я начал взбираться рядом с ним. Противник принялся лить на нас горячую смолу, но мы продолжали лезть. Они отступили перед собственным пламенем. Наши копьеносцы обрушили на них копья. Когда я взобрался наконец на стену, передо мной возник человек, размахивающий резаком. Я наклонился и ударил его головой в шлеме. И мы вместе упали. На нём шлема не было. Я со всей силы ударил его по черепу. В этот момент я услышал радостные крики. Люди прыгали вниз на спины убегающих врагов. Я опустился на четвереньки на дымящийся камень.

— Лион!

— Я здесь, брат!

Мы сбросили шлемы, чтобы убедиться, что мы действительно живы. С облегчением, уставшие, мы уселись на землю. Было полнолуние. Люди всё прибывали и прибывали, заполняя форт.

— Вставай, вставай!

Мы не должны поддаваться усталости — во всяком случае, пока стоит эта стена и у Гилиппа есть время укрепить её дополнительными войсками. Уже четыре часа мы штурмуем и дерёмся. За ночь не стало прохладнее. Солдаты вывешивали языки, как псы.

Донёсся говор аргивян. Из темноты вынырнул командир элитной Тысячи. Он замыкал строй.

— Осталось взять ещё одну скалу!

Созвали офицеров. Лиона рвало, пошёл я. Там был Демосфен. Его отряд выступил к форту Лабдал прежде нашего. И он, и мы были совершенно измотаны. Его командиры отправили людей поесть, но кто мог проглотить кусок хлеба без вина и воды?

Войска истощены, доложил капитан. Третья волна всё ещё следует за нами, она поднимается со стороны Эвриала. Следует ли остаться здесь или пропустить их вперёд?

Демосфен поглядел на него так, словно он сошёл с ума.

— Луна взошла. Мы сейчас же возьмём эту дыру в заднице.

Капитан сказал, что не знает, смогут ли его люди сделать это.

— Люди не указывают тебе, что можно сделать, а что нельзя! — заорал Демосфен. — Это ты говоришь им, что им делать, а чего не делать!

Но командир видел, что его офицеры пошатываются. Они выпили слишком много вина. Страх и напряжение почти прошли, но вино отяжелило кровь, словно они предавались двухлетнему пьянству, вызвало слабость в конечностях, и никакая воля не сможет её преодолеть.

— Соберитесь, братья. — Демосфен разговаривал с офицерами, как со своими родственниками. — Я знаю, что люди обессилены. Неужели вы думаете, что меня это миновало? Но нам нужно взять форт Меловой. Другого не дано. Если сегодня мы не победим, завтра Гилипп скинет нас с высот. Тогда мы окажемся там, где начинали. И что ещё хуже, враг поверит, что на свете нет ничего, что было бы ему не под силу. Но если сегодня мы возьмём этот форт, дело повернётся в нашу пользу. Контрстена падёт. Город будет окружён. Соберитесь, возьмите себя в руки. Мы не должны давать врагу время. Разобьём его сейчас и покончим с этим!