"Эксодус". Одиссея командира - Йорам Канюк

Я познакомился с Йоси Харэлем через много лет после того, как он в 40-е годы возглавлял легендарные экспедиции, привозившие в Палестину евреев, и спустя многие годы после того, как он принимал участие в некоторых весьма секретных израильских операциях, в сравнении с которыми приключения Джеймса Бонда могут показаться детской забавой. Йоси был абсолютно не похож на человека, который мог совершить все, что, по слухам, он совершил — даже те немногие из его подвигов, о которых я тогда знал, — и до сего дня он рассказывает об этом крайне неохотно. Когда же его спрашивают: «Почему?», он отвечает: «Потому». Он до сих пор не доверяет устной речи, потому что враг, кем бы он ни был, может подслушать, и когда он едет в Иерусалим, то говорит мне, что едет в Хайфу. Такой уж человек Йоси.

Познакомившись, мы часто и подолгу разговаривали, но друзьями стали лишь несколько лет спустя. Меня очень интересовали люди, которых он в 40-е годы привозил в Палестину, в основном это были пережившие Холокост. Я знал, что в те времена в Палестине Йоси оказался одним из немногих, кого волновала их судьба. В то время палестинские евреи были озабочены главным образом драмой, разворачивавшейся на их собственной территории (где то и дело происходили арабские бунты и постоянно возникали трения с властями Британского мандата ^[2]), а также созданием еврейского государства, и участь европейских евреев отнюдь не стояла для них на первом месте. Йоси же считал, что именно из-за переживших Холокост людей, которых многие евреи Палестины презрительно именовали «мылом» (то есть тем, во что нацисты превратили их несчастных собратьев, убитых в газовых камерах), он и его товарищи сражались за собственное государство. Поэтому перемещение этих людей в Палестину было для него важнейшим делом.

Я решил написать о Йоси документальную книгу, и мы просидели с ним несколько месяцев. Хотя кое-что он все-таки рассказывал, было очевидно, что о многом Йоси умалчивает, а истории его оставались суховатыми и бесстрастными. В конце концов я пригрозил ему, что уйду, и, увидев, что он продолжает сопротивляться, так и поступил. Но через несколько лет мне позвонил его сын и сказал: «Я знаю, что вы пытались разговорить отца много лет, но так ничего толком из него и не вытянули. Скоро ему исполняется восемьдесят. Может быть, мне все-таки удастся его убедить». Ему удалось.

Мы начали эту историю как бы заново и проговорили с Йоси много дней. И снова он сопротивлялся, снова умалчивал, снова пытался увести меня в сторону. И вскоре я понял, что скрытничает он не только потому, что не хочет выдавать свои собственные тайны, но еще и потому, что является хранителем секретов своих многочисленных друзей, которые к тому времени уже умерли. Лишь когда я пообещал ему, что буду вести повествование не от его собственного имени, а от своего, — только после этого замечательная история его жизни наконец-то начала обретать плоть и кровь.

Публикация этой книги в Израиле совпала с восьмидесятилетним юбилеем Йоси. По этому поводу его семья устроила торжественный прием. Это было яркое и волнующее событие. Пришел президент Эзер Вейцман и рассказал об этом — с виду железном и твердом, но втайне душевном и мягком — человеке несколько чудесных историй. Гости беседовали, пели, ели и держали в руках экземпляры этой книги, подписанной человеком, который изменил ход истории своего народа. Йоси понимал, что выдал себя, но сделал это так, что комар носа не подточит, поскольку «доносчиком» был не он сам, а я. «Собственно говоря, писатели и должны быть предателями», — сказал он, лукаво улыбнувшись. Конечно, он вполне может обороняться этой загадочной улыбкой человека, который сумел меня победить, но на самом-то деле мы оба с ним в равной степени и победители, и проигравшие. И он это знает.