Клавдий. Нежданный император - Пьер Ренуччи Страница 49

В Александрии воцарился мир до самого конца правления Калигулы. Но едва узнав о его смерти, иудеи взялись за оружие, чтобы отплатить грекам за погром 38 года. И вот при таких обстоятельствах александрийские «националисты» потребовали у Клавдия суда над царем Иродом Агриппой. Мы знаем об этом благодаря пяти фрагментам папируса из свитка, известного в кругу специалистов под названием «Деяния александрийских мучеников». Ирод Агриппа сыграл решающую роль в событиях 38 года. Побывав проездом в Александрии, он отправит своему другу Калигуле копию знаменитого декрета, удержанного Флакком, с сообщением об отказе вершить правосудие, в котором префект провинился перед иудеями. Мыв Риме весной 41 года, Агриппа принимает от Клавдия новые территории, которые вернут его царство в пределы, установленные его дедом Иродом Великим. Исидору потребовалось редкостное мужество, чтобы напасть на человека, настолько близкого к императору и любимого им. На самом деле образ Исидора и его друга Лампона, который можно себе представить на основе папирусов, контрастирует с тем, что создает Филон Александрийский в своем труде «Против Флакка». Защитник еврейской общины, к которой он принадлежал, Филон описывает их демагогами, специалистами «агитпропа», как мы сказали бы сегодня, готовыми пойти на чернейшие злоупотребления ради достижения своих целей. Наверное, всё это присутствовало: Исидор со товарищи наверняка не были пай-мальчиками, и у иудеев имелись веские причины их не любить. Но в папирусах обрисован иной портрет. Исидор представлен ответственным политиком, одновременно александрийским патриотом и космополитом, заботящимся о целостности всемирной империи римлян, мужественным защитником порядка и умелым оратором. Лампон показан верным товарищем, пошедшим за своим учителем даже на смерть.

На чем конкретно основывались обвинения против Агриппы, неизвестно, но сама идея суда над ним претила Клавдию. Потребовалось вмешательство двух сенаторов, чтобы он согласился созвать императорский суд из-за «вселенской» тяжести обвинений. 1 мая суд начался, и Клавдий предостерег Исидора: «Не реки ничего, во имя богов, против моего друга [Ирода Агриппы]. Ты уже навлек смерть на двух моих друзей — Феона и Макрона… Ты уже их убил. А теперь преследуешь этого человека» ^[49]. Так мы узнаём, что Исидор старался погубить не только Флакка, он замешан и в гибели Макрона. Этот человек был префектом претория в конце царствования Тиберия и способствовал приходу к власти Калигулы. Последний, однако, не доверял ему и заставил совершить самоубийство, пока он не занял свой новый пост. Теперь, благодаря папирусу, мы знаем, что Исидор сыграл определенную роль в этом роковом решении. Вернемся к судебному процессу. Не смутившись, Исидор отвечает императору: «Господин мой Цезарь, зачем так высоко ставить Агриппу, трехгрошового еврея?» Тут уж Клавдий рассердился не на шутку: «Что ты говоришь? Ты самый дерзкий из людей, раз говоришь так…»

После этой стычки заседание было прервано и возобновилось на следующий день.

На сей раз в центре внимания было столкновение между посольством города Александрии, в которое входил Исидор, и делегацией александрийских иудеев. Последние требовали восстановить привилегии, которых они лишились с утратой статуса эллинов. Первые вернулись к классическому обвинению в «безбожии», основанному на том, что иудеи не позволяют вносить изображения в свои святилища и не приносят жертвы иным божествам, кроме собственного. Отметим, что иконоборчество иудеев было одним из аспектов религиозной исключительности, которая так раздражала александрийских греков. Затем Исидор озвучил второй пункт обвинения: «Я упрекаю иудеев за то, что они стараются весь мир ввергнуть в смуту». Обращаясь к Клавдию, он добавил: «Тебе следует оставить личные соображения и взглянуть на них в целом. Они не похожи на александрийцев; они более походят на египтян: разве не обложили их так же данью?» Разумеется, надо понимать, что Ирод Агриппа — душа этого заговора с целью дестабилизации Империи. Александрийские «националисты» превращались, таким образом, в защитников ойкумены ^[50] от иудеев и их главы и делали предостережение Клавдию, прямо обвиняя его в том, что он ставит дружбу выше интересов государства. Исидор действительно был мужественным человеком, раз так говорил с императором, и можно предположить, что составители папируса немного прибавили от себя, чтобы возвеличить своего героя.

Вот только его приговорили к смерти за клевету вместе с его другом Лампоном. Оба главных действующих лица в последний раз обменялись любезностями. Клавдий обозвал Исидора «отродьем музыкантши», а тот Клавдия — «кидышем от Саломеи иудейки». Известно, что музыкантши считались женщинами легкого поведения, но поди узнай, кто такая эта Саломея…

Через несколько месяцев после суда, стараясь успокоить умы александрийцев — и греков, и иудеев, — Клавдий обратился к этому городу с открытым письмом, которое префект Египта велел вывесить 10 ноября 41 года. Часть письма посвящена конфликту между двумя общинами. Вначале принцепс говорит о беспорядках, последовавших за смертью Калигулы. Он говорит, что подстрекателями их были иудеи, но отказывается покарать их ради сохранения гражданского мира, хотя греческое посольство твердо настаивало на их ответственности во время «противоречивого совета» (вероятно, по поводу суда над Исидором). Клавдий ограничился тем, что запретил еврейской общине приводить в Александрию соотечественников из-за рубежа и предостерег их от резких выпадов во время зрелищ, устраиваемых греками. Так мы узнаём, что иудеи старались увеличить свою численность в египетской столице за счет иммиграции из Сирии и разных областей Египта. Разумеется, это вызывало опасения и гнев греков, и можно понять, почему император этому воспротивился. В обоснование своего запрета он напоминает, что иудеи живут в «городе, который им не принадлежит», а потому должны удовлетвориться «тем, что имеют». Наверное, в этом надо видеть отказ в удовлетворении просьбы иудейского посольства, которое жаловалось на упразднение статуса эллинов: иудеи лишились его вместе со всеми остальными, однако им не предоставили александрийское гражданство. Клавдий даже грозит: если евреи будут устраивать беспорядки, он покарает «их всеми способами как людей, стремящихся навлечь повальный недуг, способный ослабить ойкумену». Отметим, что в этой последней фразе он почти дословно воспроизводит обвинения, сформулированные Исидором.

С другой стороны, Клавдий требует, чтобы греки оставили иудеев в покое и, в частности, проявляли уважение к их религиозным обычаям. Август, напоминает он, даровал им разрешение им следовать, а сам он, Клавдий, подтвердил это разрешение, «выслушав обе стороны», что позволяет предположить, что пресловутые религиозные привилегии иудеев были оспорены александрийским посольством во время суда. Вскоре во все провинции был разослан второй эдикт, распространявший гарантии, предоставленные иудеям, на всю Империю.