Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько Страница 47

Елизавета смешалась с солдатами и направилась с ними пешком к Зимнему дворцу. Но тотчас же выяснилось, что небольшие и робкие шаги женщины отставали от размашистых шагов рослых солдат.

— Вишь, как она отстает от нас. Подхватывай ее, ребята, на руки! — крикнул тот же молодец, и цесаревна не успела опомниться, как уже очутилась на руках своих спутников, которые бегом принесли ее к дворцовой караульне.

Когда туда вошла Елизавета со своими главными пособниками, весь караул спал вповалку. Очнувшийся прежде всех барабанщик, видя что-то необыкновенное, кинулся было к барабану, но, прежде чем успел ударить тревогу, Лесток кинжалом распорол на барабане кожу и сделал то же самое на других, бывших в караульне барабанах. Четверо караульных офицеров попытались было оказать сопротивление, но их притиснули к стене, обезоружили, втолкнув в соседний с караульней чулан, заперли там, приставив часовых.

По задней дворцовой лестнице, освещаемой одной только сальной свечкой, захваченной в караульне, поднималась Елизавета, сопровождаемая гренадерами. Стоявшие в разных местах дворца часовые, озадаченные неожиданным появлением цесаревны глубокой ночью, не знали, что им делать, и молча сходили со своих постов, которые занимали елизаветинские гренадеры. Пришедшие с Елизаветой солдаты уже сторожили все дворцовые выходы. Без всякой тревоги и шума она смогла пройти только одну комнату, отделявшую ее от спальни Анны Леопольдовны. В страшном волнении Елизавета опустилась в кресло, чтобы собраться с силами: ноги ее подкашивались, руки дрожали, голос замирал. Осторожным шепотом ободряли ее Лесток и Воронцов. Цесаревна встала с кресла и медленным шагом, затаив дыхание, начала подходить к спальне правительницы.

С сильным биением сердца и с лихорадочной дрожью во всем теле она прикоснулась к ручке дверного замка, нерешительно нажала ее, и дверь в спальню тихо приотворилась. При свете ночной лампы Елизавета увидела спящую на софе Юлиану Менгден, фрейлину правительницы. Цесаревна остановилась в нерешительности, но Лесток слегка подтолкнул ее, и она очутилась в спальне. На цыпочках подкралась она к правительнице и неслышным движением распахнула задернутый над постелью шелковый полог.

— Пора вставать, сестрица! — проговорила Елизавета насмешливо-ласковым голосом, наклонившись над Анной Леопольдовной.

Правительница вздрогнула и, не понимая, что вокруг нее происходит, быстро вскочила в постели.

Перед ней стояла Елизавета, одетая в бархат, с голубой лентой через плечо и с Андреевской звездой на груди, которые она, как нецарствующая особа, не имела права носить.

Не успела Анна Леопольдовна вымолвить ни одного слова, как увидела выглядывающие из-за дверей соседней комнаты суровые лица гренадеров, услышала тяжелый топот и скрип их сапог, стук об пол ружейных прикладов и бряцанье оружия.

— Я пропала! — воскликнула она, закрыв в отчаянии лицо руками.

— Умоляю вас, — проговорила Анна, задыхаясь и опускаясь на оба колена перед Елизаветой, — не делать никакого зла Юлиане и пощадить моих детей!…

— Никому никакого зла я не сделаю, — равнодушно отвечала Елизавета, — только одевайтесь поскорее, потому что здесь хозяйка я, а не вы… Да и ты, сударушка моя, поторапливайся поживее, — шутливо добавила она.

Группа гренадеров ввалилась в спальню правительницы, и в присутствии этих нежданных ночных посетителей молодые женщины начали одеваться. Елизавета поторапливала их.

Окруженная со всех сторон гренадерами выходила из своей спальни бывшая правительница. Позади с поникшей головой шел принц Антон, за ним мамки несли их детей, около которых была Юлиана. Торжествующая Елизавета проходила через ярко освещенные залы, так как хозяйничавшие там солдаты зажгли свечки во всех люстрах. Разбуженная начавшимся во дворце шумом прислуга сбегалась со всех сторон и, оторопелая, смотрела с изумлением, как солдаты уводили правительницу и ее семейство.

Известный русский историограф А. Г. Брикнер полагал, что недальновидность Анны Леопольдовны объяснялась тем обстоятельством, что опасность для себя она ощущала не со стороны Елизаветы, а со стороны находившегося тогда в Голштинии внука Петра Великого, сына Анны Петровны — Петра Федоровича. Брауншвейгцы не имели никакой поддержки в русском обществе, поэтому Елизавета без труда опрокинула престол Иоанна VI Антоновича. Как отмечал В. О. Ключевский, «так удачной ночной феерией разогнан был курляндско-брауншвейгский табор, собравшийся на берегах Невы дотрепывать верховную власть, завещанную Петром Великим своей империи».

С этого времени прекратилась линия потомков Иоанна Алексеевича, и на российский престол вступила Елизавета, законная наследница Петра Великого. Наступило время ее царствования.

Дальнейшие события в России показали, что брауншвейгского наследника Иоанна VI и его родителей ожидала несчастная судьба до их последних дней.

Первоначально Елизавета Петровна предполагала отпустить беспрепятственно за границу Антона-Ульриха с женой и детьми. В манифесте от 28 ноября 1741 года читаем: «И хотя она, принцесса Анна, и сын ея принц Иоанн, и их дочь принцесса Екатерина ни малейшей претензии и права к наследию Всероссийского престола ни по чему не имеют; но однако в рассуждении их, принцессы и принца Ульриха Брауншвейгского, к императору Петру Второму по матерям свойства, и из особой нашей природной к ним императорской милости, не хотя никаких им причинить огорчений, а надлежащею им честию и с достойным удовольствием, предав все их вышеизъясненные к нам разные предосудительные поступки крайнему забвению, всех их в их отечество всемилостивейше отправить повелели».

Под охраной большого конвоя во главе с генералом Салтыковым Брауншвейгское семейство 12 декабря 1741 года было отправлено из Петербурга в Ригу, где в ожидании новых распоряжений правительства находилось целый год. Здесь Анна Леопольдовна родила двух дочерей, которые появились на свет Божий уже арестантками.

Известно, что прусский король Фридрих II и австрийская императрица Мария-Терезия, родственники герцога Антона-Ульриха, просили Елизавету о его освобождении. Русская императрица, отпуская герцога, не соглашалась отпустить его супругу Анну, а герцог не хотел покидать Россию без нее. Фридрих II и Мария-Терезия, судя по некоторым источникам, получив в ответ на свои просьбы отказ, поручили австрийскому посланнику в Петербурге маркизу Ботте попытаться организовать свержение Елизаветы. Заговор раскрыли, и это заставило самодержицу не только изменить первоначальное намерение, но и усилить строгости против именитых узников. Через год их всех тайно вывозят в Раненбург, Липецкой губернии. Летом 1744 года семейство Брауншвейгское отправляют в Соловецкий монастырь, а оттуда на север, в Холмогоры, Архангельской губернии. Здесь принцесса Анна Леопольдовна и принц Антон-Ульрих и нашли свой последний приют.

Семейство Анны Леопольдовны, прибывшее в Холмогоры без первенца Иоанна, жило в бывшем архиерейском доме, ставшем для него тюрьмой: здесь оно томилось почти четыре десятилетия. Большой двор каменного дома был обнесен высокой оградой, вокруг которой днем и ночью ходили часовые. Арестанты никого не видели, кроме обслуживавших их солдат, к ним даже врача допускали только с личного разрешения губернатора. Местные жители догадывались, что в архиерейском доме живут какие-то «важные арестанты», но какие именно, никто не знал. Единственным развлечением для заключенных было чтение церковных книг, игра в карты и шашки, да катание в шлюпке по пруду, находившемуся в ограде, перед домом. На содержание семейства ежегодно отпускалось 10–15 тысяч рублей по усмотрению архангельского губернатора.