Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько Страница 46

В декабре 1772 года Эрнст Иоганн Бирон скончался на восемьдесят втором году жизни.

Правление Анны Леопольдовны, сначала сочувственно принятое народом и высшим обществом, вскоре, однако, стало вызывать общее осуждение, так как во главе всех дел и при дворе по-прежнему оставались исключительно немцы. Самыми влиятельными лицами при Анне были Остерман, Левенвольд, фрейлина Менгден, саксонский посланник Линар и принц Антон-Ульрих. В обществе заговорили о том, что русский престол должно занимать лицо русского происхождения, имеющее на него больше законных прав, чем Иоанн VI. При этом все имели в виду царевну Елизавету Петровну.

Действительно, Иоанн имел на престол очень мало прав. Он был сыном принца Брауншвейгского Антона-Ульриха и Анны Леопольдовны. Последняя была дочерью герцога Мекленбургского Карла-Леопольда и Екатерины Иоанновны, дочери царя Иоанна V, брата Петра Великого. Следовательно, Иоанн VI приходился только внуком царю Иоанну V. А между тем была жива дочь Петра Великого, Елизавета Петровна, которая оставалась как-то в тени во все царствования, следовавшие после кончины ее отца.

Императрица Екатерина I, мать Елизаветы Петровны, после смерти Петра I принялась активно искать для своей младшей дочери достойного жениха. Список претендентов был весьма убедительным — от французского короля Людовика XV с до северогерманских принцев. Однако последовавшая в 1727 году смерть императрицы резко изменила ситуацию. Вообще, после кончины августейших родителей положение цесаревны Елизаветы Петровны чувствительно ухудшилось и долгое время оставалось весьма неопределенным, особенно в период царствования Анны Иоанновны и правления Анны Леопольдовны. Вначале временщики хотели обвенчать ее с несовершеннолетним Петром II, затем речь шла о возможных женихах из числа иностранных принцев. Миних и Остерман, приближенные Анны Леопольдовны, понимали, насколько опасна для них Елизавета Петровна, имевшая законное право на престол. Но у дочери великого преобразователя было еще одно преимущество: русские люди желали освободиться от засилия иностранцев. Кстати, влиятельный французский посол Шетарди в интересах своего правительства также желал видеть на русском троне Елизавету Петровну.

На фоне всех добродетелей Елизаветы Петровны особенно заметно выделялись недостатки Анны Леопольдовны. Среди прочих дурных качеств характера правительницы было замечено одно: не слушать советов опытных государственных мужей. За короткое время она сумела быстро восстановить против себя не только русских, но и иностранцев. В этих условиях и гвардия, и придворная знать, все, недовольные Анной Леопольдовной, группировались вокруг Елизаветы Петровны. Недовольство «немецким засильем» росло. Народ и гвардия, любившие дочь первого российского императора, теперь обращали свои взоры к ней, надеясь, что с ее воцарением на престоле в России наступят лучшие времена.

Вечером 23 ноября 1741 года цесаревна Елизавета отправилась в Зимний дворец в гости к правительнице Анне Леопольдовне. Там был куртаг ^[36]. Гости уселись за карточные столы, к ним присоединилась и цесаревна. Спустя некоторое время находившаяся здесь же правительница пригласила Елизавету в другую комнату. Там она сказала ей, что только что получила письмо из Бреславля с предупреждением о подготовке цесаревной со своим лейб-медиком Лестоком и при содействии французского посланника дворцового переворота, что ей советуют немедленно арестовать Лестока. Однако Елизавета Петровна изобразила большое удивление по этому поводу и убедила наивную правительницу в том, что она никогда не нарушит клятвы верности, данной Иоанну VI Антоновичу. Цесаревна и правительница расстались при взаимных уверениях любви и преданности.

Елизавета Петровна действительно намеревалась взять власть в свои руки, пользуясь слабостью правительницы Анны Леопольдовны и своей растущей популярностью, особенно в гвардии. Утром 24 ноября к цесаревне пришел придворный лейб-медик Лесток ^[37] и поддержал ее в ее намерениях. Он принес и показал Елизавете два рисунка на карточке, сделанных карандашом: с одной стороны была нарисована цесаревна в императорской короне, с другой — в монашеской одежде, и виселица, готовая для всех ее приверженцев. «Выбирайте любое! — сказал он ей. — Кем лучше? Императрицею или монахинею?» Кроме того, Лесток сообщил, что 18 декабря Анна Леопольдовна объявит себя самодержицей, на чем усиленно настаивали вице-канцлер граф Головкин и другие сановники из ее ближайшего окружения. Елизавета решилась и упредила действия Анны Леопольдовны.

Перед решающей схваткой дочь Петра I долго и горячо молилась Богу и дала обет в случае успеха дела в свое правление не подписывать смертных приговоров.

В ночь с 24 на 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна с гренадерской ротой Преображенского полка произвела новый дворцовый переворот.

…Около 12 часов ночи к казармам Преображенского полка подъехала в санях молодая женщина с четырьмя мужчинами: один заменял кучера, двое стояли на запятках, а один сидел рядом с ней. Около саней бежали семь гренадеров. Пробегая мимо казарменных помещений, они стучали в двери и окна, вызывая своих полковых товарищей именем цесаревны. Заспанные солдаты, одевшись наскоро, выбегали с заряженными ружьями на улицу и окружали сани, медленно двигавшиеся вдоль Преображенских казарм.

Вскоре около саней образовалась толпа человек в 300, они вместе с цесаревной пришли на полковой двор. Здесь при слабом свете нескольких фонарей и звездного неба Елизавета предстала перед гренадерами в кирасе поверх платья, но без шлема и с крестом в руке. Обращаясь к ним, она сказала:

— Ребята! Вы знаете, чья я дочь! Клянусь умереть за вас; клянетесь ли вы умереть за меня? — И после единого утвердительного ответа «преторианцев» новая Паллада повела их в Зимний дворец.

Так как заговор в пользу цесаревны составлялся давно и поскольку и офицеры, и солдаты уже знали, в чем дело, то никаких особых объяснений теперь не требовалось. Елизавета села опять в сани, а гренадеры побежали за ней. На пути число их уменьшилось, так как по нескольку человек, отделяемых от отряда, отправлялись в разные стороны для того, чтобы арестовать сановников, считавшихся наиболее преданными правительнице. С уменьшившимися вследствие этого силами подъехала Елизавета Петровна на угол Невской перспективы и Адмиралтейской площади, перед ней возник в ночном мраке Зимний дворец. Ни одного огонька не светилось уже в его окнах, видно было, что обитатели дворца давно погрузились в глубокий сон. Наступил решительный момент: у Елизаветы захватило дух, она чувствовала, что у нее ненадолго хватит отваги, возбужденной в ней ее сторонниками.

— Не наделать бы шуму санями и лошадьми, — проговорил один гренадер, — вишь ведь, как визжат полозья, да и лошади-то, чего доброго, как назло примутся фыркать. Вылезай-ка лучше, матушка, из саней, да пойдем все пешком, — добавил он, обращаясь к Елизавете, за санями которой следовали еще трое саней, взятых на всякий случай с полкового Преображенского двора.