Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917 - Ричард Пайпс Страница 41

Широко было распространено представление, что Россия испытывала острый недостаток сельскохозяйственных угодий. На первый взгляд может показаться удивительным, что такая огромная страна, как Российская империя, могла испытывать недостаток в земле (или, что то же, страдать от перенаселенности сельских регионов). И действительно, России было далеко до плотности населения Западной Европы. При 130 млн. населения и 22 млн. квадратных километров территории средняя плотность населения Российской империи в 1900 году составляла 6 человек на кв. км. Даже в такой молодой в то время стране, как Соединенные Штаты, плотность населения была выше (8 человек на кв. км). И при этом Соединенные Штаты, столкнувшись с проблемой нехватки рабочих рук, открыли границы миллионам иммигрантов из Европы, а Россия задыхалась от перенаселенности деревни.

Объясняется этот кажущийся парадокс тем, что в аграрных странах плотность населения приобретает смысл только в сопоставлении числа жителей с площадью земли, пригодной для хлебопашества. И с этой точки зрения Россию едва ли можно считать страной необъятных просторов. Из 15 млн. кв. км европейской части России и Сибири только 2 млн. были пригодны под пашню и 1 млн. — под пастбища. Иными словами, в Великороссии пригодным для успешного ведения сельского хозяйства был только один квадратный километр из пяти. Если принять во внимание это обстоятельство, сведения о плотности населения в России приобретают иной смысл. В Сибири средняя плотность населения составляла в 1900 году 0,5 человека на кв. км — цифра ничтожная. В 50 губерниях европейской части России этот показатель возрастает до 23,7 человека на кв. км, что слегка превышает оптимальное соотношение, установленное специалистами в области экономической географии ^[59]. Но и эти цифры дают несколько искаженное представление из-за того, что в них включены малонаселенные районы севера России. Наибольший же интерес, благодаря тому, что в них сосредоточивалась основная масса крестьянства, представляют именно центральные губернии, плотность населения в которых составляла от 50 до 80 человек на кв. км. Такое соотношение соизмеримо с ситуацией во Франции и превышает соотношения, наблюдавшиеся в Ирландии и Шотландии. Таким образом, если брать Россию без Сибири и северных губерний, то плотность населения в ней вполне соответствовала западноевропейской.

Такой уровень плотности населения был бы вполне приемлем, не будь в дореволюционной России столь необычайно высок уровень прироста населения. При ежегодном перевесе рождаемости над смертностью, который составлял 15 человек на тысячу, Россия имела самый высокий в Европе уровень естественного прироста населения ^[60]. С помощью статистических данных можно продемонстрировать влияние такого роста населения на сельское хозяйство. В 1900 году в Российской империи земледелием было занято три четверти населения. Указанный уровень прироста в пересчете на 130 млн. населения России давал ежегодно 1 950 000 новых граждан. Принимая во внимание очень высокий уровень детской смертности, можно говорить о миллионе (или близкой к тому цифре) дополнительных ртов, забота о прокорме которых падала на село. Учитывая, что среднее крестьянское хозяйство в Великороссии состояло из пяти человек и обрабатывало участок в десять гектаров, приходим к выводу, что России требовалось ежегодно 2 млн. гектаров дополнительной площади обрабатываемой земли ^[61].

В Западной Европе проблемы, вызванные несколько меньшим, но все же достаточно быстрым ростом населения, начавшимся в середине XVIII столетия, решались отчасти эмиграцией в заморские страны, а отчасти индустриализацией. В XIX и начале XX века аграрные страны Европы (например Италия, Ирландия, Австро-Венгрия) избавлялись от избытка сельского населения благодаря эмиграции в Америку. Отток эмигрантов из Западной Европы в период между 1870–1904 годами исчисляли 25 млн. человек, что составляло приблизительно половину избыточного сельского населения. Большинство же из оставшихся находили себе применение в промышленности. Индустриализация допускала необычайно высокую плотность населения. Например Германия, которая в первой половине XIX века была основным поставщиком заокеанской эмиграции, во второй половине века благодаря росту промышленности не только перестала посылать своих людей за море, но и вынуждена была прибегнуть к импорту рабочей силы. В некоторых индустриальных странах плотность населения достигала потрясающего уровня: в Англии и Нидерландах она составляла до 250–270 человек на кв. км — то есть была в несколько раз выше, чем в самых густонаселенных регионах центральной России. И при этом названные страны не испытывали проблем перенаселенности. Не приходится сомневаться, что именно возможность решать проблему перенаселенности благодаря высокому уровню миграции и индустриализации во многом помогла западным странам избежать социальных революций.

В России не было такой спасительной отдушины: россияне искали счастья не в чужих странах, а осваивали собственные земли. Единственную значительную группу покидавших пределы страны составляли нерусские из западных губерний — из 3026 тыс. российских подданных, эмигрировавших в период с 1897 по 1916 год, 70 % были евреями и поляками¹⁵. Но так как евреи редко занимались хлебопашеством, а поляки возделывали свои исконные земли, их отток никак не решал проблемы русской деревни. Почему в России была такая слабая эмиграция, не совсем понятно, однако некоторые соображения напрашиваются. Возможно, одна из основных причин заключалась в том, что в России была распространена практика совместного возделывания земли, то есть сообща с соседями или всей общиной. Русский крестьянин не привык самостоятельно, в одиночку налаживать свой быт. И хотя крестьяне постоянно находились в поисках целинных земель, они обычно не снимались с места и не отправлялись в путь обособленно, только своим семейством (что было обычным делом для американского запада), но предпочитали осваивать новые земли всем миром, группой, достаточной для основания новой общины, — как правило, целой деревней или частью деревни¹⁶. Во-вторых, в самообеспеченном крестьянском хозяйстве почти не было в обращении денег, и поэтому крестьяне просто не имели средств на дорожные расходы. В-третьих, они пребывали в убеждении, что в России вот-вот начнется большое перераспределение земли, и боялись упустить такой счастливый случай. И, наконец, русскому крестьянину, живущему «во Святой Руси», в замкнутом, маловосприимчивом к чужим культурам мире, среди родственных ему по вере и происхождению славянских народов, дикой и нелепой казалась жизнь среди «басурман».