Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст Страница 41

Из этой перестрелки победителем вышла «Пантера», которой удалось всадить 75-миллиметровый снаряд точно под маску орудия ИС, в результате чего башня танка оказалась заклиненной. Я наблюдал, как «Пантера» прокралась сбоку от гиганта ИС, развернула свое орудие и покончила со своим противником снарядом, выпущенным в его корпус с расстояния едва ли не пистолетного выстрела.

Нашим врагом была наша малочисленность – малочисленность и дефицит боеприпасов, а также река позади нас, которая не давала нам возможности маневрировать, отступать и заставляла отражать направленные в лоб атаки врага. Наш «Тигр» оставался практически на одном месте, получая снаряд за снарядом в корпус и башню, пока Вильф хладнокровно выбирал цели и выпускал снаряд за снарядом, еще остающиеся у нас.

Большая часть машин ИС теперь несла на своей броне пехотинцев, танки останавливались, чтобы дать бойцам возможность спрыгнуть на землю или наступать на нас сквозь снег. Пулеметчик рядом со мной вел по ним огонь с такой интенсивностью, что его и мой отсек в корпусе заполнились густым дымом от выстрелов. Русские стали отступать, укрываясь за залитыми кровью трупами своих убитых товарищей, ожидая, что с нами будет покончено, прежде чем их снова бросят в атаку на нас.

Попадания в наш танк становились все более частыми, снаряды снова и снова рвали нашу броню, их разрывы и эхо выстрелов сопровождались проклятиями Хелмана и паническими криками русской пленницы, по-прежнему прикованной за моей спиной рядом с обезглавленным трупом летчика люфтваффе. Один из русских снарядов пробил передний бронелист как раз по центру, и трансмиссия тут же заскрежетала, постоянно заливая горячим смазочным маслом мою ногу. Мое накачанное наркотиками тело воспринимало боль как-то отстраненно, и, даже когда другой снаряд попал в бронелист над моей головой, срикошетировал и взорвался в снегу, я лишь мигнул, отметив сам этот факт, но даже не вздрогнув. При этом я отдавал себе отчет, что наш танк разрывают снарядами по частям; зажатый в тесной стальной коробке, я ожидал либо конца, либо приказа от Хелмана.

Даже когда снаряд пробил броню и прошил перегородки отсека стрелка-радиста, я лишь медленно осознал, что именно произошло. Осколки раскаленного до белого каления металла пронеслись мимо его сиденья, срикошетировали от борта корпуса, выбили из него осколок брони, разогрев его до красного каления, который смял перегородку за мной и, отразившись от нее, унесся вверх через мою смотровую щель, то есть покинув танк сквозь аккуратное круглое отверстие.

Я только покачал головой, не в силах поверить в подобную ситуацию.

Услышав стон стрелка-радиста и заметив судорожное подергивание его ноги, я повернул к нему голову и бросил взгляд на него. Оказывается, русский бронебойный снаряд пронзил броню как раз напротив его сиденья, разворотив ему грудь, которая еще дымилась кровью, затем срикошетировал и ударился в борт корпуса рядом со мной. Весь торс стрелка-радиста был вскрыт снарядом, и внутренности смешались с дымом, которым был наполнен корпус.

Тут же в нас попал новый снаряд, который вскрыл шов между верхним бронелистом корпуса и лобовым листом, сквозь щель стала видна полоска зимнего неба. Враги разбивали наш «Тигр» деталь за деталью.

Я почувствовал уже знакомый пинок в спину сапогом Хелмана и услышал совсем близко от себя его голос:

– Задний ход, Фауст, ради бога. Отходим на тот берег по мосту.

– Уже пришло время? – задал я глупый вопрос.

– Двигай, или я пристрелю тебя и сам поведу танк, – хладнокровно произнес он.

Сидевшая позади меня русская пленница неотрывно смотрела на меня, вся залитая свежей кровью летчика люфтваффе.

Я стал двигаться задним ходом, ориентируясь на команды, подаваемые Хелманом из башни, намереваясь подняться на мост по небольшому склону между двумя дотами. Сквозь находящийся передо мной прибор наблюдения я видел, как одна из наших «Пантер» движется слева направо, намереваясь таранить ИС, который приближался к мосту. При этом движении в «Пантеру» попал русский снаряд, сорвавший маску орудия с целым фейерверком искр, и тут же другой снаряд пробил ее кормовой отсек с двигателем. Мотор тут же захлебнулся в хлынувшей на него волне горящего бензина, но у «Пантеры» еще хватило инерции движения, чтобы все-таки протаранить ИС, ударить его в борт и даже частично опрокинуть набок. Другой ИС подошел к сцепившимся машинам и покончил с «Пантерой» снарядом, выпущенным в крышку корпуса.

По мере нашего отступления я увидел другую «Пантеру», разорванную на части снарядами русских танков, выпущенных с дистанции метров десять, и полыхающую в огне собственного горючего и масла.

Еще несколько снарядов попало в наш ползущий задним ходом «Тигр», один из которых сорвал ему правую гусеницу, так что мы могли теперь только ковылять назад, ^[78] к тому же ведущее колесо перекосило и забило снегом. В таком состоянии ходовой части я почувствовал, что корма нашего танка приподнимается, начиная взбираться на аппарель, ведущую на мост. Но тут трансмиссия пронзительно взвизгнула и встала как мертвая.

Я несколько раз попробовал включить стартер – но майбаховский двигатель даже не дернулся. Наш громадный и мощный зверь был при последнем издыхании. В наступившей тишине я услышал, как свистит пламя в моторном отсеке. Непроизвольно я дернулся на сиденье, когда запах бензина начал заполнять внутренность танка. У нас оставалось совсем немного горючего, но, если это «немногое» просочится в корпус и вспыхнет, от всех нас, живых и мертвых, останется только горсточка пепла.

– Покинуть танк! – крикнул Хелман, но я уже выбирался наружу через открытый люк механика-водителя на морозный воздух поля боя. Несмотря на свое состояние и снаряды, по-прежнему летевшие мимо меня, я на мгновение замер, вбирая в себя происходящее. Со своего сиденья водителя я мог видеть только разрозненные картины боя – а теперь вся ситуация предстала передо мной во всей ее полноте.

Красное зимнее солнце уже высоко поднялось на отливающее металлическим блеском зимнее небо. Вся равнина вдоль восточного берега реки, спуск, ведущий к ней от кромки обрыва, – все это пространство было усеяно обломками техники, разбитой и горящей: русскими ИС, нашими Pz IV, «Пантерами» и «Тиграми», останками другого транспорта, брошенного при отступлении. Среди всего этого хаоса наземной техники выделялись обломки сбитых самолетов, обеих «Штук» и хвостовая часть русского истребителя, стоящая вертикально и все еще горящая, красную звезду на ней уже не было видно. Оставшиеся на ходу ИС пробивались к дотам, и только наш последний «Тигр» да еще две «Пантеры» отвечали им огнем. Спустившиеся с обрыва несколько новых ИС намеревались принять участие в этой бойне.

Между танками медленно продвигались вперед группы русских пехотинцев, ведя перестрелку с нашими бойцами в траншеях. Наша счетверенная зенитная установка теперь вела огонь горизонтально по наступающей русской пехоте, отсекая тех, кто пытался пробраться к мосту. Но одного выстрела из мощного орудия ИС оказалось достаточно, чтобы разнести отважных зенитчиков на части, взметнув все четыре их ствола в воздух, как пучок соломы.