Софья Палеолог - Татьяна Матасова

Историк, стремящийся воссоздать образы выдающихся женщин эпохи Средневековья, оказывается в непростом положении. История этого времени — в большой степени история мужчин. И дело вовсе не в том, что жены, сестры и матери в ту пору были полностью в тени своих мужей, братьев и сыновей. Известно, что женщины Древней Руси испокон веков обладали значительными имущественными правами и юридически не были полностью зависимы от своих близких. Проблема в том, что долгое время женщины едва ли играли существенную роль в жизни государства сами по себе. Подчас кажется, что они поэтому и не действовали. По представлениям той поры, зазорным почиталось «всякое обстоятельство, где женская личность приобретала какой-либо общественный смысл».

Впрочем, к гендерной истории вообще стоит относиться с осторожностью. По мнению известного французского медиевиста Жоржа Дюби и его коллеги Мишеля Перро, сама «идея о том, что женщины как таковые являются объектом истории, должна быть отвергнута с твердостью». Другое дело — попробовать рассмотреть условия, в которых находились женщины, изучить их «действия, слова и молчание», попытаться воссоздать картину эпохи через женские образы.

Одной из самых ярких женщин в истории средневековой Руси была Софья Палеолог — вторая жена великого князя Московского Ивана III (1462–1505). Ее имя окутано легендами и домыслами. Чего только не приписывали влиянию Софьи при московском дворе! Будто бы она посоветовала Ивану III покончить с унизительной зависимостью от Орды, ввести утонченные греческие и европейские обычаи при дворе, пригласить лучших мастеров для перестройки Московского Кремля! И будто бы это она отравила наследника престола — князя Ивана Молодого, сына Ивана III от его первой жены Марии Тверской!..

Но историку при работе с легендами стоит быть начеку. Сомнения в значительной и даже определяющей роли Софьи в жизни нашей страны высказал еще на рубеже XIX–XX веков знаток российских древностей В. И. Савва. Он подчеркивал, что Иван III «был выдающимся политиком, что его крупные политические дела не представляются следствием только влияния на него Софьи; поэтому следует осторожно относиться к показаниям некоторых современников и близких к ним по времени свидетельствам, широко, но не всегда определенно рисующим сферу влияния Софьи на ее супруга. В противном случае силуэт Софьи затемнит облик наиболее выдающегося политика из племени Калиты».

Но оставим пока дискуссии о роли Софьи в истории России. Ее биография интересна и по другим причинам. Образ Софьи Палеолог принадлежит истории трех миров — русского, греческого и итальянского. Софья была племянницей последнего византийского императора Константина XI Палеолога, героя обороны Константинополя 29 мая 1453 года. В тот день город был взят турецким султаном Мехмедом II Фатихом («Завоевателем»). Младший брат Константина XI и отец Софьи — Фома Палеолог — управлял землями Северо-Западного Пелопоннеса (Мореи). После захвата турками этой византийской провинции в 1460 году Фома бежал с семьей на остров Корфу, принадлежавший тогда венецианцам. Затем он, а позже и выжившие члены его семьи отправились в Рим. В Вечном городе родилась идея выдать Софью замуж за великого князя Московского.

Брак Ивана III с Софьей Палеолог сыграл свою роль в упрочении связей Русского государства с Европой и особенно с государствами Апеннинского полуострова. «Итальянская жена» Ивана III твердо занимает свое место в ряду «итальянских жен» других европейских правителей той эпохи. Так, супругой польского короля Сигизмунда I (1467–1548) была миланская герцогиня Бона Сфорца, будущий император Священной Римской империи Максимилиан (1459–1519) был женат на Бьянке Марии Сфорца, а французский король Генрих II Валуа (1519–1559) — на знаменитой Екатерине Медичи.

При перемещении из греко-итальянского мира в мир русский героиня этой книги невольно сменила имя. По-гречески ее звали, по-видимому, Зоя — Ζωη, что в переводе с греческого означает «жизнь». Этим именем называли ее и в Италии. Софией (от греч. Σοφια — мудрость) ее именуют только русские источники. И лишь однажды на страницах одной из летописей она названа экзотичным для Московского государства именем Зинаида.

О тайне имени А. Ф. Лосев заметил: «…имя есть жизнь… только в слове мы общаемся с людьми и природой… только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности во всех бесконечных формах ее проявления». Чуть раньше об именах писал отец Павел Флоренский. Широко известно его высказывание о том, что «имя — это тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность».

По наблюдениям П. Флоренского, «этимологически σοφια отнюдь не есть мудрость в современном смысле слова, как преисполненность чистым созерцанием и теоретическим ведением. Если бы задаться передачей слова σοφια на наш современный язык, то наиболее правильно было бы сказать „художество“ в смысле зиждительной способности, воплощение идеального замысла в конкретном мире…». Мыслитель отмечал, что «София сознает себя несущей миссию… София властна и полагает, что власть по природе, по складу ее личности должна принадлежать ей. София берет власть как свое и делает это с незапятнанной совестью, потому что рука ее никогда не дрогнет от сомнения, правильно ли это… Это самоощущение Софией себя как власти настолько живо и ярко в ней, что всякое непризнание ее власти окружающими вызывает внутренний протест… София распорядительна, устроительна, обладает умением жить и организовывать жизнь, в это упорядочение жизни она вносит и искусство, и науку, которыми занята и к которым способна… Софии присуща твердость в смысле „ангельская крепость“… она „Царь-Девица“…».

Удивительное дело: П. Флоренский в этом рассуждении словно наметил главные вехи классических представлений о Софье Палеолог. Между тем ученый писал вовсе не о ней, размышляя лишь об имени как таковом, об имени как «словесном организме», в котором весьма сложным образом сконцентрирован «опыт веков».

В России XV–XVII столетий имя София обычно писалось и звучало как Софья. Такая тенденция заметна и в более позднее время: вспомним Софью из «Горя от ума» или супругу Л. Н. Толстого Софью Андреевну. На страницах этой книги во избежание путаницы мы будем всегда называть главную героиню Софьей, поскольку именно такое произношение и написание более всего характерны для современного русского языка.

* * *

Загадочный силуэт Софьи Палеолог издавна притягивал ценителей старины. Ее образу уделяли внимание Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, Ф. Н. Успенский и другие выдающиеся историки. Но круг русских источников, содержащих сведения о ее жизни, все же довольно ограничен. Итальянские архивы XV столетия сохранились лучше российских. В конце XIX века католический священник из Петербурга Павел Пирлинг в поисках документов, свидетельствующих о судьбе Софьи и о сношениях Москвы с римскими папами, провел немало времени в хранилищах рукописей многих городов и монастырей Италии. Под сумрачными сводами готических соборов, среди строгой роскоши ренессансных библиотек и мрачноватой помпезности барочных дворцов он нашел множество источников, проливших свет на сюжеты, связанные с судьбой Софьи. Его перу принадлежит обстоятельная работа, повествующая о браке «византийской принцессы» с московским правителем. Это было первое и долгое время единственное крупное исследование о Софье Палеолог.