Флот, революция и власть в России. 1917-1921 - Кирилл Назаренко Страница 38

Демобилизация и переход комплектования флота на вольный найм позволила вернуться к мирной жизни морякам старшего возраста, а также тем, кто устал от войны и службы. Тяготы «Ледового похода» порождали желание отплатить немцам за пережитое. Вместе с тем разочарование некоторых матросов в политике большевиков толкало их в объятия левых эсеров и анархистов, выступавших за «революционную войну». Видимо, этими обстоятельствами объясняется тот факт, что в апреле – мае 1918 г. на Балтийском флоте среди матросов появляется довольно много сторонников возобновления военных действий против Германии. После Октября в умах большинства населения России прочно укоренился образ матроса-революционера, и даже если конкретные моряки исповедовали политические взгляды, далекие от революционных, стереотипный образ определял отношение к ним. Мемуарист Г. К. Граф писал: «Правильно учитывая значение матросов, высшее командование Добровольческих армий, однако, никак не могло отрешиться от предубеждения против них даже в тех случаях, где было бы выгодно с военной точки зрения думать и действовать иначе. Морские офицеры, находившиеся тогда в армии, предложили испытать матросов, как боевой элемент, но получили ответ, что это – немыслимо, так как слишком велика общая ненависть к “синим воротникам”. Эту ненависть можно объяснить только тем, что многие отожествляют всех матросов, отказываются верить, что среди них есть хорошие люди» ^[329].

В годы Гражданской войны Балтийский флот был зажат в районе Кронштадта – Петрограда и находился на голодном пайке, как продовольственном, так и топливном. Эти обстоятельства значительно усиливали фактор усталости от томительного бездействия. Расшатанная за 1917 г. дисциплина не могла быть восстановлена без смены матросского состава. Действительно, практически все командные посты в РККФ продолжали занимать бывшие офицеры или гардемарины, недоверие к которым сформировалось у матросов за предреволюционный период и прочно закрепилось в их сознании в феврале – октябре 1917 г. Нельзя и думать о том, что подъем красного флага на корабле и появление на нем комиссара могло загладить глубокую пропасть между бывшими офицерами и матросами. Утомление моряков не было секретом для наблюдательных современников: «Лейтмотивом является жажда отдыха, надежда на демобилизацию в связи с окончанием войны и на улучшение материального и морального состояния, с достижением этих желаний по линии наименьшего сопротивления. Все, что мешает достижению этих желаний масс или удлиняет путь к ним, вызывает недовольство» ^[330], – писал в декабре 1920 г. начальник 1-го специального отдела ВЧК Фельдман в Особый отдел ВЧК о настроениях матросов Балтийского флота.

Выводы, к которым мы пришли в результате изучения вопроса о политическом выборе моряков в 1917–1921 гг., неоднозначны. У матросов и офицеров в то время было много материальных, бытовых и психологических проблем. Старые накопившиеся обиды не могли быть забыты сразу после победы революции и способствовали росту взаимной подозрительности и недоверия. Советская власть уже через полгода своего существования взяла твердый курс на строительство регулярной армии и флота, сопровождавшееся возрождением организационных форм регулярных вооруженных сил, что воспринималось некоторыми чуть ли не как полный крах революции. Возрождение «офицерщины» вызывало острую реакцию не только рядовых красноармейцев и краснофлотцев, но и старых революционеров-подпольщиков. Не следует поэтому недооценивать трудности возрождения регулярных вооруженных сил и сводить этот многоплановый процесс к изданию серии нормативных актов.