Эволюция войн - Морис Дэйви Страница 38

Кровная месть становится делом группы, если убийца и его жертва являются членами разных племен, потому как среди первобытных народов было широко распространено убеждение, что все члены группы (племени) отвечают за действия любого из ее (его) членов. В таком случае не обязательно было мстить именно убийце, объектом мести мог стать любой член племени. Следствием групповой солидарности являлось то, что каждый член племени был так же готов мстить, как и человек, которого непосредственно оскорбили. Так вред, причиненный одному, становился вредом для всей группы, а личная месть превращалась в общественную войну.

Обычай кровной мести был постоянным источником ссор и войн. Он требовал, используя всю силу страха перед духами, что за кровь надо платить кровью. Не было никакого разделения между умышленным убийством и убийством в целях самообороны. Смерть оставалась смертью, и единственной формой ответственности за нее являлась кровная месть. Когда убивали убийцу или одного из его соплеменников, обязательство мести было выполнено, но в то же время возникало новое обязательство у противной стороны, и те, кто изначально мстил за убийство, теперь сами должны были защищаться. Так начиналась бесконечная череда возмездий, одна смерть влекла за собой другую, и кровная месть превращалась в кровную вражду, которая могла длиться годами. Изначальное преступление не забывалось, поскольку дикари хорошо помнили нанесенные им обиды, и вражда, таким образом, могла передаваться от поколения к поколению. Если следующий в роду не мог совершить месть, его сын или наследник считали это обязательство своим священным долгом, наиболее важным занятием, которое он должен был совершить в жизни. Умирая, вождь мог напомнить своему народу о все еще не совершенной мести, и такие посмертные приказы считались священными. Поскольку люди верили, что смерть часто была вызвана враждебной магией или колдовством, то и этот мотив, а не только смерть сама по себе, мог служить причиной введения закона кровной мести. Ни одно племя не могло предсказать, когда его обвинят в убийстве члена другого племени с помощью магии. Люди, мстящие за такое предполагаемое убийство, могли появиться в любой момент. Поэтому они жили в состоянии постоянного недоверия и подозрительности по отношению к своим соседям. Из этой ситуации, казалось, не было никакого выхода. Действительно, многие дикие племена обнаруживали себя настолько сильно втянутыми в кровную вражду и, как следствие, в межплеменные войны, что были совершенно неспособны освободиться от этого. Поиск и открытие пути спасения от этой дилеммы, появление идеи о том, что кровная месть может быть улажена путем выплаты денежной компенсации или уступкой части собственности, как будет показано ниже, явилось важнейшим этапом в процессе ослабления и прекращения кровной вражды.

Дальнейшие замечания являются результатом исследования сотен примеров, большое число которых приведено в приложении H. Другие примеры, взятые из жизни более цивилизованных народов, приведены ниже, чтобы проиллюстрировать путь, в процессе которого практика кровной мести вела в особых случаях к межплеменной войне.

Кровная месть также была распространена в Древнем Египте наряду со знаком племени, и эта традиция сохранялась до первой половины XIX века, когда ответственность с каждой стороны – убийцы и жертвы – ограничивалась вплоть до троюродных братьев.

Личная месть была обыкновенной формой правосудия среди древних иранцев. Кровная месть за убийство была не только правом, но и обязанностью – кровь должна быть смыта кровью. Зороастрийская религия делала попытки ограничить эту практику, хотя и с небольшим успехом, а среди незороастрийских народов кровная месть практиковалась в полную силу. Это обязательство являлось мотивом для многих распрей среди иранцев и было постоянной причиной их непрекращающихся войн с тюрками.

Древнее арабское общество основывалось на действии и взаимодействии двух принципов: что единственными прочными узами являются узы крови и что целью общества являлось объединение людей для нападения и защиты. Эти два принципа встречаются в законе кровной вражды, основанном на теории, что узы крови, объединяющие всех людей, которые имели одно общее имя группы (племени), накладывают на его членов обязательство воспринимать обиды каждого человека племени как свои. Внутри родственной группы не могло существовать кровной вражды, поскольку, если человек убивал своего соплеменника, никто не вставал на его сторону. «Его либо умерщвляют его собственные соплеменники, либо ставят его вне закона, и он должен искать прибежище в другой группе». С другой стороны, если убитый и убийца относились к разным родам, между ними сразу начиналась кровавая вражда, а за убитого мог отомстить любой член его группы, убив любого из враждебного сообщества. Род в Аравии «был не семьей и не домашним хозяйством, не родственниками убийцы и убитого, связанными определенной степенью родства, как мы его понимаем, а определенным объединением, отличающимся от всех других групп тем, что они носили одно общее групповое имя. Арабы обычно называют такую группу hayy... Для того чтобы определить, вовлечен человек в кровную вражду или нет, достаточно узнать, носит ли он то же групповое имя, что и убитый или убийца... Ни один человек, состоящий в группе, не мог избежать ответственности на том основании, что он являлся недостаточно близким родственником по отношению к убитому или убийце... Среди арабов родством считалось, когда в жилах людей текла одна и та же кровь, – одним словом, родство было теми племенными узами, которые связывали вместе всех людей одной группы, и это давало им общие обязанности и ответственность, которой не мог избежать ни один ее член».

Из-за того, что между племенами существовало состояние постоянной вражды и войны, было абсолютно необходимо, чтобы члены племени были объединены и чтобы между ними не возникало внутренних ссор, для того чтобы выжить в суровой борьбе за жизнь. Такое единство группы, или hayy, обеспечивалось только за счет существования принципа кровной вражды, то есть все должны во время войны действовать сообща и «никто не станет защищать одного своего соплеменника в том случае, если он убьет другого». Но семейные чувства были сильнее чувств племени, и ко времени появления пророка Мухаммеда старое представление о сильной кровной связи, объединяющей всю hayy, значительно ослабело. Кровная месть стала считаться делом ближайших родственников, а не всего рода. В результате кровная месть стала обычной между родовыми группами, становясь причиной братоубийства так же, как и межплеменные войны, и ведя к социальной дезинтеграции. Войны отмщения были самыми смертоносными; мужчин убивали, а женщин продавали в рабство за пределы страны.

Сегодня арабский закон гласит, что тот, кто пролил кровь человека, таким образом уплачивает долг крови своей семьи. Это узаконено Кораном (ii, 173), хотя возможность компенсации также предусмотрена (xvii, 35). Бедуины, однако, отказываются улаживать кровную вражду вторым способом. Они требуют крови не только убийцы, но и всех его родственников, согласно праву thar, или кровной мести, которая распространяется на четыре поколения прямых родственников убитого и убийцы. Чем более независимым и сильным является племя, тем реже они делают законной замену права Thar (кровной мести) штрафом. Не воспользоваться правом личной мести считалось позорным; арабская пословица гласит: «Даже если моим уделом станет адский огонь, я не откажусь от thar». Кровная месть объявлялась даже из-за смерти во время войны, и любые способы ее совершения считались законными. Кровная месть была настолько конкретной и беспощадной, что в отдельных случаях она даже вела к миру или, по крайней мере, уменьшала количество убийств. Поскольку каждая смерть влечет за собой месть и «счет» всегда уравнивается, араб, только если его сильнейшим образом не спровоцируют, дважды подумает, прежде чем убить человека. Так ужасы кровной мести могут быть лишены своих самых страшных последствий и даже могут сделать «самую ожесточенную войну практически бескровной». Буркхардт говорит, что два племени могут по этой причине год находиться в состоянии войны и при этом потерять не более 30 – 40 человек с обеих сторон. Более того, араб никогда не убьет врага, который не сопротивляется, если только он не мстит за кровь родственника, а если в битве он встречает в числе врагов своего друга, он разворачивает свою кобылу и кричит: «Уходи! Я не хочу, чтобы на мне была твоя кровь!» Арабы делают различия между «кровью» и «убийством». Когда речь шла о «крови между племенами», это означало, что смерть некоторых родственников должна быть отомщена; когда речь идет об «убийстве», это значит, что одно племя беспощадно приговорило к смерти всех врагов-мужчин, которых они смогут достать, вне зависимости от того, сколько их собственных людей было убито противниками. В последнем случае атакованная сторона будет, в свою очередь, мстить, убивая двойное число врагов с той же жестокостью. «Убийство» наиболее часто встречается среди горных арабов, чьи войны всегда были более кровавыми и непрекращающимися, чем у жителей равнин. В целом институт кровной мести был спасением, защитой одного племени от истребления другим. Эти функциональные законы распространены у всех жителей Аравийских пустынь.