Великий магистр революции - Яна Седова Страница 34

Он не договорил, потому что… потому что заплакал…»

Проект отречения Великого князя составил, разумеется, Некрасов.

«Династия в лице двух Государей не стала напрягать энергию своей воли и власти, отошла от престола и решила не бороться за него, — говорит Ильин. — Она выбрала путь непротивления и, страшно сказать, пошла на смерть для того, чтобы не вызывать гражданской войны, которую пришлось вести одному народу без Царя и не за Царя…

Когда созерцаешь эту живую трагедию нашей Династии, то сердце останавливается и говорить о ней становится трудно».

Трудно сейчас говорить, входило ли в намерения масонов отречение Великого князя и установление республики или они хотели ограничиться дворцовым переворотом. Во втором случае их заставила изменить планы форма отречения Государя. Отречение в пользу Великого князя, а не Наследника, не устраивало их потому, что они смогли бы править свободно при 12-летнем монархе, но никак не при взрослом. Милюков в воспоминаниях договорился до того, что Государь это сделал намеренно: «Николай II здесь хитрил <…> Пройдут тяжелые дни, потом все успокоится, и тогда можно будет взять данное обещание обратно». Лучше всех на эту глупость возразил Катков: «Никак нельзя было требовать в тот момент от человека в положении Николая II, чтобы он давал советы думскому комитету, как им лучше удержать в руках только что вырванную у него власть, а тем более — как это сделать за счет покоя и сохранности его собственной семьи».

8 марта 1917 г. в Могилеве Государь прощался с чинами Ставки. «Картина, по словам очевидцев, была потрясающая», — говорит Воейков.

«Ровно в 11 час. в дверях показался Государь, — пишет ген. Тихменев. — <…> Он был одет в серую кубанскую черкеску, с шашкой через плечо. <…> Левую руку с зажатой в ней папахой он держал на эфесе шашки. Правая была опущена и сильно, заметно дрожала. Лицо было еще более пожелтевшее, посеревшее и обтянутое. и очень нервное. Остановившись, государь сделал небольшую паузу и затем начал говорить речь. Первые слова этой речи я запомнил буквально. Он говорил громким и ясным голосом, очень отчетливо и образно, однако, сильно волнуясь, делая неправильные паузы между частями предложения. Правая рука все время сильно дрожала. «Сегодня… я вижу вас… в последний раз, — начал Государь, — такова воля Божия и следствие моего решения». Далее он сказал, что отрекся от престола, видя в этом пользу России и надежду победоносно кончить войну. Отрекся в пользу брата вел. кн. Михаила Александровича, который, однако, также отрекся от престола. Судьба родины вверена теперь временному правительству. Он благодарит нас за верную службу ему и родине. Завещает нам верой и правдой служить временному правительству и во что бы то ни стало довести до конца борьбу против коварного, жестокого, упорного — и затем следовал еще целый ряд отлично подобранных эпитетов — врага. Государь кончил. Правая рука его уже не дрожала, а как-то дергалась. Никогда не наблюдал я такой глубокой, полной, такой мертвой тишины в помещении, где было собрано несколько сот человек. Никто не кашлянул и все упорно и точно не мигая смотрели на Государя. Поклонившись нам, он повернулся и пошел к тому месту, где стоял Алексеев. Отсюда он начал обход присутствующих. Подавая руку старшим генералам и кланяясь прочим, говоря кое-кому несколько слов, он приближался к моему месту. Когда он был в расстоянии нескольких шагов от меня, то напряжение залы, все время сгущавшееся, — наконец, разрешилось. Сзади государя кто-то судорожно всхлипнул. Достаточно было этого начала, чтобы всхлипывания, удержать которые присутствующие были, очевидно, уже не в силах, раздались сразу во многих местах. Многие просто плакали и утирались. Вместе с всхлипываниями раздались и слова: «Тише, тише, вы волнуете Государя». Однако, судорожные, перехваченные всхлипывания эти не утихали. Государь оборачивался направо и налево, по направлению звуков, и старался улыбнуться, однако улыбка не выходила, — а выходила какая-та гримаса, оскаливавшая ему зубы и искажавшая лицо; на глазах у него стояли слезы. Тем не менее он продолжал обход. <…> Судорожные всхлипывания и вскрики не прекращались. Офицеры Георгиевского батальона — люди, по большей части, несколько раз раненые — не выдержали: двое из них упали в обморок, на другом конце залы рухнул кто-то из солдат конвойцев. Государь, все время озираясь на обе стороны, со слезами в глазах, не выдержал и быстро направился к выходу. Навстречу ему выступил Алексеев [и] начал что-то говорить. Начала речи я не слышал, так как все бросились за Государем и в зале поднялся шум от шаркания ног. До меня долетели лишь последние слова взволнованного голоса Алексеева: «А теперь, ваше величество, позвольте мне пожелать вам благополучного путешествия и дальнейшей, сколько возможно, счастливой жизни». Государь обнял и поцеловал Алексеева и быстро вышел».

В 4.45 8 марта 1917 г. государь уехал в Царское Село. «Мы все напряженно стояли у вагонов при полной тишине, — пишет ген. Дубенский. — Еще раз прошел, почти пробежал, генерал Алексеев в вагон императрицы, пробыл там несколько минут и вышел оттуда. Вслед за ним отворилась вагонная дверь и Государь стал спускаться по ступенькам на рельсы. До Государева поезда было шагов 20–30, и Его величество сейчас же дошел до своего вагона. Тут к нему подошел адмирал Нилов и, схватив руку государя, несколько раз ее поцеловал. Его величество крепко обнял своего флаг-капитана и сказал: «Как жаль, Константин Дмитриевич, что вас не пускают в Царское со мною».

Затем Государь поднялся в свой вагон и подошел к окну, стараясь его протереть, так как оно было запотелое.

Наконец, поезд тронулся. В окне вагона виднелось бледное лицо императора. Ген. Алексеев отдал честь его величеству.

Последний вагон царского поезда был с думскими депутатами; когда он проходил мимо ген. Алексеева, то тот снял шапку и низко поклонился»[45].

Приказ Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего:

«Отрекшийся от престола император Николай II перед своим отъездом из района действующей армии обратился к войскам со следующим прощальным словом:

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского власть передана временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия.

Да поможет Бог вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника.

Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его — тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь временному правительству, слушайтесь ваших начальников. Помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.

Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий. Ставка, 8 марта 1917 г. Николай». Подписал: Начальник штаба ген. Алексеев».