Мифы Северной Европы - Хелен Гербер

В настоящее время никем не оспаривается первостепенная важность поэтических фрагментов ранней исландской литературы, правда, еще так давно сохранялось крайне безразличное отношение к богатству религиозных традиций и мифических верований, отразившихся в этих фрагментах.

Столь длительное пренебрежение этими драгоценными свидетельствами жизни наших языческих предков не вина самого материала, в котором надежно сохранены свидетельства религиозных верований. Можно с полной уверенностью сказать, что Эдда в основе своей столь же своеобразна и насыщена национальной героикой, как и более грациозная и идиллическая мифология юга. Длительное пренебрежение древнескандинавской мифологией нельзя объяснить ничтожеством ее божеств. Может быть, в них нет духовной высоты, свойственной божествам других народов, однако занимающиеся изучением исландской литературы должны согласиться с тем, что они столь же дики и величественны, как Скандинавские горы. По словам Кауфмана, они символизируют «дух победы, превосходящий простую грубую силу и обыденность, дух, который борется и преодолевает все». Несмотря на то что некоторые сказания были заимствованы из мифологии других народов, древние скандинавы наделили своих богов благородным, несгибаемым духом и высокими целями и очень высоко ценили их. Эти старинные северные песни отличаются откровенностью, вечной духовной правдой и величием. Но смысл этого величия заключается не в колоссальных размерах божеств, а в огромной силе их грубого духа.

Введение христианства в северных районах Европы привнесло влияние греко-римской культуры, которая, в конце концов, вытеснила национальный дух, так что чуждая мифология и литература Древней Греции и Рима в значительной степени сформировала менталитет жителей Северной Европы, в то время как их родная литература и традиции были забыты.

Несомненно, мифология народов Северной Европы оказала глубокое влияние на обычаи, законы и язык британцев и, следовательно, подсознательно явилась источником вдохновения для английской литературы. Самые отличительные черты этой мифологии: черный (зловещий) юмор, которого нет в религиях других народов, и мрачные трагедийные ноты. Эти две характерные особенности, находящиеся на разных полюсах, наложили большой отпечаток на всю английскую литературу.

Вряд ли влияние древнескандинавской мифологии было осознанным, если сравнивать его с древнегреческим, явившимся для английской литературы глотком свежего воздуха, и, если мы обратимся к современному искусству, это различие становится особенно очевидным.

Незначительное влияние скандинавской мифологии объясняется несколькими причинами, но в первую очередь тем, что религиозные верования наших языческих предков не были связаны с чем-то реально ощутимым. Следовательно, успех более или менее продуманной стратегии ранних христианских миссионеров объясняется тем, что им удалось замутить смысл языческих верований, тем самым сумев соединить их с новой религией. Интересным примером такого слияния может послужить перенесение в христианский праздник Пасхи характерных черт языческой богини рассвета и весны Eastre, по имени которой и был он назван. Древнескандинавская мифология прекратила развиваться, так и не достигнув своего расцвета, а становление христианства в конечном итоге заставило предать ее забвению. По сравнению с мифами Древней Греции и Рима, которые отличаются обособленностью и разъединенностью, древнескандинавской мифологии присущи логическое единство и глубокий смысл. Именно она сформировала у древних скандинавов рациональную веру и подготовила их к принятию христианского учения, тем самым открыв путь к своей собственной гибели.

Религиозные верования народов Северной Европы не отражаются с достаточной точностью в Старшей Эдде. По сути в древнескандинавской литературе представлена лишь пародия на верования наших предков. Древний поэт любил аллегории, и его воображение не знало предела, когда его вдохновляла муза. Он устремлял глаза к горам до тех пор, пока снежные вершины не приобретали человеческие черты и со скалы не начинал спускаться тяжелой поступью великан изо льда и камня. Или древний поэт любовался великолепием весенних красок и летними полями до тех пор, пока не появлялась Фрейя в сверкающем ожерелье или Сив с развевающимися золотыми локонами.

Нам ничего не сообщено об обряде жертвоприношения или религиозных обрядах, так как все, что не вызывало у древнего поэта вдохновения, опускалось им. Таким образом, древнескандинавская мифология может считаться ценным образцом ранней древнескандинавской поэзии, но никак не свидетельством ранних верований скандинавов, эти литературные фрагменты несут множество признаков переходного периода, с явно прослеживаемым смешением старых и новых верований.

Но, несмотря на долгое невнимание к мифологии, еще возможно частично реконструировать систему верований древних скандинавов, и обычный читатель извлечет много пользы из работы Карлейля «Герои, почитание героев и героическое в истории», проливающей свет на эту проблему. «Сбивающий с толку, охватывающий все стороны жизни клубок иллюзий, путаницы, лжи и абсурда, который невозможно распутать!» — так, совершенно справедливо, характеризует автор мифы. В то же время он ясно указывает на то, что в основе этого грубого поклонения перед дикой природой лежала духовная сила, искавшая самовыражения. То, что мы пытаемся исследовать без всякого благоговения, они рассматривали с глубоким почтением и, не понимая самих явлений, без промедления обожествляли их, как это всегда делают все недостаточно образованные люди. Они по-настоящему боготворили героев, и, по мнению Карлейля, скептицизм не присутствовал в их простом мировоззрении.

Это было началом становления мировоззрения. Люди смотрели на вселенную, наполненную божественным, и со всей искренностью верили в нее. Сквозь темноту обыденной жизни народ тянулся к чему-то лучшему, к тому, чего ему не хватало. В Рагнарёк боги должны погибнуть, потому что они перестали отвечать тем высоким требованиям, которые к ним предъявляли.

Мы должны быть благодарны тому, что до нас дошли свидетельства древних верований наших предков. В то время когда чужое влияние буквально разлагало древнескандинавский язык, в Исландии он остался практически неизменным. Первоначально она была заселена древними скандинавами, спасшимися бегством после сокрушительного поражения, нанесенного Харальдом Прекрасноволосым при Хаврсфьорде. Этот народ уже умел сочинять и принес свои поэтические дарования на эту суровую землю, взрастив и укрепив их на ней. Многие из древних скандинавских поэтов были уроженцами Исландии, а в эпоху раннего христианства большая услуга древнескандинавской литературе была оказана христианским священником Семундом, ^[1] который, проделав огромную работу, собрал воедино образцы языческой поэзии и объединил их в сочинение, известное под названием «Старшая Эдда», которое сейчас и является главным источником наших знаний о религии древних скандинавов. Исландская литература оставалась книгой за семью печатями вплоть до конца XVIII века, после чего начала путь к признанию, — так что только сейчас появились первые признаки того, что с течением времени она будет оценена по достоинству. По словам Карлейля: «Знание древних верований приводит нас к более тесным взаимоотношениям с прошлым — с нашим собственным прошлым. Если же ты знаешь прошлое, то лучше понимаешь настоящее. Прошлое — это всегда нечто подлинное, а это драгоценно». Следующие слова Уильяма Морриса о «Саге о Вёльсунгах» могут быть взяты в качестве эпиграфа ко всему собранию «Мифов народов Северной Европы»: «Эта величественная история севера, которая для всего нашего народа означает то же самое, что миф о Трое для греков, — повторяю, для всего народа, и впоследствии, когда мир изменится настолько, что о нашем народе останутся лишь воспоминания, — для тех, кто придет после нас, эта история будет значить не меньше, чем греческий миф о Трое».