Венеция Казановы - Сергей Нечаев Страница 30

Естественно, Казанова «не пощадил» ни той, ни другой.

Джакомо Казанова («История моей жизни»):

«Опьяненные все трое сладострастием и самозабвением, отдавшись во власть нашему жару, мы не пощадили ничего, что природа дала нам видимого и ощутимого, вдоволь упиваясь всем, что видели, став все трое одного пола в тех трио, которые мы исполняли. За полчаса до рассвета мы расстались с истощенными силами, усталые, насытившиеся и униженные тем, что должны были это признать, хоть и без отвращения».

Хотя Казанова и получил огромное удовольствие от этой встречи, в глубине души он не одобрял эти буйства, явно подстроенные М.М. Он совершенно справедливо подозревал в этом какую-то ловушку. Более того, он был уверен, что отсутствие французского посла было предусмотрено. На самом деле так оно и оказалось.

Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):

«Любовники — превосходные актеры. Настолько, что в какой-то момент у Казановы начинает кровоточить орудие любви. Впоследствии мы узнаем, что будущий кардинал де Берни остался очень доволен просмотром порнофильма live, который показали ему персонально».

Потом были и другие встречи втроем и вчетвером.

Жюльетта Бенцони («Три господина ночи»):

«Следующие недели наша четверка провела как нельзя более приятно. Каждую ночь они встречались, чтобы пировать и совместно предаваться любовным играм. Берни знал, что вскоре ему предстоит вернуться в Париж, и старался, так сказать, урвать все, что можно, устраивая один праздник за другим. Если бы Казанова этим довольствовался, то, пожалуй, смог бы избежать крупных неприятностей. Но его страсть к женщинам была поистине неутолима. Ему мало было то и дело переходить от Катерины к Маддалене, а то и заниматься обеими разом, поскольку у аббата, который был постарше, здоровье было уже не то. Ему опять захотелось чего-то новенького, неизведанного».

Естественно, с К.К. после всего этого для Казановы было покончено.

Джакомо Казанова («История моей жизни»):

«Я чувствовал, что больше не смогу ее любить и что уж наверняка не вернусь к мысли о женитьбе на ней».

И он стал искать предлог, чтобы больше не видеться с ней и не возвращаться в домик на Мурано.

Ален Бюизин («Казанова»):

«Все завершилось в последний день карнавала ужином вчетвером — последним, который Казанова разделил с К.К. Уже приближалась развязка. Сердце молчало. Раздел произведен раз и навсегда. Де Берни забрал К.К., Казанова сохранил себе М.М. Но К.К. оказалась запертой в монастыре, и де Берни ее потерял».

Так в чем же был тайный смысл всего происходившего? Ответ на этот вопрос не так уж и сложен.

Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):

«Можно побиться об заклад, что вся эта театральная интрига завязалась с той минуты, как у К.К. случился выкидыш в монастыре. М.М. это засекла, выведала секрет девицы, соблазнила ее, вступила в энергичное соперничество с Казой, разожгла любопытство де Берни, выманивая у него все более многочисленные подарки и надеясь, сознательно или нет, забеременеть, как К.К., в начале интриги, а тем временем К.К., которая хоть и не отказалась от новой попытки завлечь Джакомо, несомненно, мечтала занять место М.М. при французском после.

А как же мужчины? Они что, оказались в дураках? В общем-то нет. И женщины тоже нет. Одно не подлежит сомнению: все четверо получали наслаждение, и большое.

Дальше идти некуда, развязка наступает сама собой: де Берни ждут новые обязанности при Версальском дворе — он должен уехать. К.К. выйдет замуж за человека, не имеющего отношения к четверке, бесстрашная красотка М.М. исчезнет со сцены».

Ален Бюизин («Казанова»):

«Де Берни должен уехать в Вену с дипломатической миссией; он предоставляет свободно распоряжаться своей холостяцкой квартиркой на Мурано. Только осторожно, — советует он Казанове. Их делишки известны Государственным инквизиторам, которые из политических соображений закрывают на них глаза. Лучше не видаться с М.М. в домике, пока его нет».

Несмотря на настойчивые советы мудрого де Берни, Казанова и М.М. продолжили встречаться. Какая неосторожность!

Через некоторое время де Берни сообщил из Вены, что больше никогда не вернется в Венецию. Он велел продать все, что находилось в его домике, который больше ему не был нужен.

Для Казановы это была катастрофа. На мечтах о карьере в Венеции, а может быть, и в Париже можно было ставить точку.

Позже, в 1757 году, оказавшись в Париже, он обратится к де Берни.

Шарль-Жозеф де Линь («Литературный и исторический сборник»):

«Он поехал во Францию, вспомнил о кардинале де Берни, единственном человеке, которого он там знал, был прекрасно им встречен… Кардинал дал ему право провести лотерею, которая принесла ему от восьми до десяти тысяч франков. Но что это было в Париже? Он там потратил тридцать тысяч: девочки из оперы, экипажи, ливреи крупного итальянского сеньора, обеды и т. д.».

В самом деле, в Париже Джакомо Казанова немного заработал на проведенной им лотерее, которая должна была спасти государственную казну от полного банкротства. Однако складывается впечатление, что его реальная роль в этом мероприятии была намного меньше, чем он сам себе это приписывает. Де Берни, если бы и хотел, ему ничем не мог помочь.

Шарль-Жозеф де Линь («Литературный и исторический сборник»):

«Казанова сказал ему: «Монсеньор, двенадцать послов и министров ждут в вашей приемной, я ухожу». — «Поговорим еще о Венеции», — ответил тот. Казанова напомнил ему лучшие стихи, самые нежные из тех, что он сочинил во время их оргий. «Забудьте об этом, мой друг, — сказал министр, — меня вот-вот отправят в отставку. Если об этом узнают, это лишь ускорит победу моих врагов». Он пал через несколько дней после этого. Казанова потерял свое место».