Король Карелии. Полковник Ф. Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг. - Ник Барон Страница 27

Неделя после Рождества прошла в приятном времяпрепровождении и в визитах в гости и закончилась торжественным обедом в новогоднюю ночь, который мы дали нашим русским друзьям и союзникам. Наше меню — работа лейтенанта Кеннеди — было весьма впечатляющим:

Различные закуски

Суп — томатный

Рыба — отварной лосось

Первое блюдо — говядина a la Bonne Femme

Жаркое — индейка

— дичь

— жареная говядина

Гарнир — картофель

— фасоль

— рис в соусе по-французски

Десерт — рождественский пудинг

Острые закуски — ангелы-наездники

— Персиковая мелба

— Кофе

— Молодой сыр

Это меню, возможно, выглядело лучше самой еды, но даже при этом обед стал часом триумфа для наших поваров из морских пехотинцев, которые, вооружившись консервными ножами, показали себя во всей красе. Свежего лосося мы нашли без проблем, а за две порции «Маконаки» смогли достать и разновидность дикой индейки, но вот говядина a la Bonne Femme представляла собой лишь слегка закамуфлированные и поджаренные консервы.

^{Новогоднее меню лейтенанта Кеннеди}

Отсутствие военной и политической активности, а также установившаяся спокойная погода предоставили удобную возможность для инспекционной поездки по карельским заставам. Оставив инструкции на случай любой непредвиденной ситуации, мы с Менде закутались в шубы и одеяла и при температуре всего в -30 градусов <—34 по Цельсию — Примеч. перев.> отправились на санях с Микки и Мышкой в сторону границы. Наш путь пролегал, в основном, по льду замерзшей реки Кемь, которую мы покидали лишь тогда, когда дорога срезала ее повороты. Местность, укутанная тяжелым одеялом снега, выглядела совершенно незнакомой, и если летом она казалась тихой, то сейчас была абсолютно безмолвна. В суровый мороз звуки журчащей воды, ревущих быстрин и водопадов исчезли подо льдом в несколько футов толщиной. О том, что мы передвигаемся по реке, мы могли судить лишь по широкому просвету между темными стенами леса, так как снег укрыл и реку, и землю одинаково толстым белым покрывалом.

Так называемая дорога представляла из себя узкую тропу, по которой могли проехать лишь одни сани. Она была обозначена маленькими деревцами, воткнутыми в лед на расстоянии примерно 100 ярдов друг от друга, ее поверхность была утрамбована проезжающими санями до состояния насыпной дороги и уходила в глубину на шесть футов. Иногда с обеих сторон дороги возвышались сугробы высотой до десяти футов, однако бывало и так, что ветер сдувал весь снег, и трасса превращалась в своеобразную дамбу. Когда нам встречались другие сани, приходилось съезжать с дороги, что неизбежно означало холодный душ и невероятные усилия для нас и маленькой лошадки, чтобы вернуть сани обратно. На трассе было принято уступать дорогу нагруженным саням, а поскольку крестьяне, направлявшиеся в Кемь, всегда ехали с грузом, удача была не на нашей стороне. Однако подобные встречи происходили не чаще двух раз в день, и у нас было немного поводов для недовольства.

Микки прерывал монотонность нашей поездки, указывая на отверстия, которые проделывали для доступа воздуха лисы и другие животные. Своим острым зрением он различал их перемещения под снегом и однажды остановил сани, чтобы показать нам охоту, где в роли добычи выступал заяц-беляк. Мы различали лишь едва заметные движения под снегом, но он в деталях описывал перемещения охотника и добычи, как если бы видел это при ярком солнечном свете на фоне яркой листвы, а не в тусклых сумерках на бескрайней бело-серой поверхности без единого следа. Для его историй о призраках и феях трудно было найти более подходящую обстановку — даже перед камином где-нибудь в Англии они звучали бы далеко не так страшно. Огромная фигура Микки, закутавшегося в коричневую шинель, его покрытые инеем борода, брови и лицо, то, как он удерживал поводья в огромных почерневших ладонях — в любую погоду он ходил без рукавиц; его лошадка в длинной заиндевелой попоне, чьи чувствительные уши реагировали на каждый шорох, улавливая в черном лесу много звуков, недоступных нашему слуху, замерзавшие в воздухе облака пара, вырывавшиеся из ее ноздрей при каждом выдохе, давящая тишина, нарушаемая лишь звоном колокольчика на деревянной дуге и шелестом полозьев, — вся эта обстановка идеально подходила для рассказов о снежных духах и медведях-призраках.

Мы сделали первую остановку в Подужемье в доме, где я летом провел ночь и где мне не давал уснуть грохот водопада. Но сейчас скалы в реке были покрыты толстым слоем сплошного льда, и не было слышно даже слабого журчания. Все паразиты в доме «вымерзли», и после морозного воздуха на улице нагретая печь, стоявшая в углу чистой, без единого пятнышка гостиной, и кипящий самовар на столе казались замечательной сменой обстановки.

После того как мы осмотрели расположение нашего отряда и склады, нас посетил деревенский староста, у которого были жалобы — не очень-то убедительные — на нехватку припасов у гражданского населения, а также по поводу ряда вопросов личного характера; однако с этим мы быстро разобрались, и привычная улыбка окончательно вернулась на его лицо, когда мы поблагодарили его за гостеприимство.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего — мы ехали дальше через леса, реки и озера, за тем исключением, что в одном месте свернули с прямого пути в сторону границы, чтобы посетить деревенскую заставу, на которой служили восемь человек во главе с сержантом Богдановым, одним из первых добровольцев и прекрасным солдатом. Он вручил нам взнос в Пенсионный фонд для вдов — маленькую коллекцию жемчужин, найденных им в раковинах, которые он доставал со дна реки через проруби. Они не представляли большой ценности ни формой, ни цветом, однако свидетельствовали об искреннем участии дарителя, и мы посоветовали ему продать их позднее.

Микки все утро испытывал беспокойство и понуждал послушного пони бежать быстрее, чем днем раньше. Когда мы спросили его о причинах этого, он показал нам несколько небольших завихрений, поднимавшихся со снежного покрова, и сказал: «Когда просыпаются снежные демоны, они приносят на хвостах метель. Через четыре часа начнется метель, а нам еще нужно пройти шестьдесят верст». Мы осознали, насколько аккуратным был его прогноз, когда вдали показались первые огоньки Панозера. Они тут же исчезли за такой толстой пеленой снега, поднятого яростным порывом ветра, что в ней было трудно различить даже фигуру нашего возничего, сидевшего лишь в трех футах от нас. Микки просто бросил поводья на спину лошади и приказал ей идти дальше. «Она разберется лучше», — объяснил он, и нам не пришлось разочароваться в его уверенности, так как- всего через десять минут Мышка вывела нас на деревенскую улицу, и вскоре мы сидели под крышей с привычным стаканом горячего чая, чувствуя, как оттаивают наши замерзшие конечности.