Шебаршин. Воспоминания соратников - Валерий Поволяев Страница 27

На последнем этапе жизни Шебаршина судьба соединила нас для совместной работы. Оба мы были генерал-лейтенанты, заместители председателя КГБ СССР Крючкова, руководители важнейших подразделений в системе госбезопасности.

Шебаршин — руководитель разведки, я — руководитель контрразведывательных управлений, а затем чекистских коллективов Ленинграда и Москвы. Оба мы после 1991 года не захотели служить ельцинскому режиму. Шебаршин отказался от предложения Бакатина стать его первым замом в КГБ, а затем от предложения Примакова Е. М. быть его первым замом в разведке. Я же дважды отклонил предложение председателя российского правительства Силаева И. С. возглавить КГБ России.

Оба мы постепенно продвигались по служебной лестнице, заняв видные места в мире силовых структур. Но если Шебаршин попал в разведку после студенческой скамьи, пройдя там все ступени служебной деятельности, то я контрразведчиком стал уже в зрелые годы.

После окончания Пермского авиационного техникума, а затем политехнического института я был секретарем райкома, горкома, обкома комсомола в Пермском крае (тогда области).

То были самые счастливые годы. Молодость, крепкая дружба со сверстниками, вера в светлое будущее и упорная учеба. Трудностей мы не боялись и в те годы были готовы идти в огонь и в воду, ведь патриотизм для нашего поколения был естественным душевным состоянием.

Конечно, в молодости все искали не только романтику, но и интересную творческую работу для достойной жизни. А тогда это было по силам каждому. Жизнь медленно, но уверенно улучшалась, государство предоставляло бесплатное жилье, возможность учиться, отдыхать и лечиться. Наука и культура были гуманны, человечны и доступны. Молодежь гордилась своей страной — Союзом Советских Социалистических Республик.

После комсомола я работал начальником сборочного цеха на электроприборном заводе, а через некоторое время был избран секретарем районного комитета партии по промышленности. С этой должности в семьдесят третьем году был откомандирован в Москву, где после двухгодичных курсов подготовки руководящего состава госбезопасности меня направили в центральный аппарат КГБ СССР. Там доверили возглавлять контрразведывательные подразделения, которые осуществляли свою деятельность в оборонных отраслях, финансовых и внешнеполитических органах. Вскоре был назначен заместителем начальника 6-го Управления — это экономическая контрразведка, — а затем направлен в Ленинград на должность начальника Управления КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области.

Как было сказано в одном из томов, посвященном открытым архивам Лубянки, годы работы и мои и Шебаршина пришлись на период, когда «развал СССР шел быстрыми темпами, жизнь людей ухудшалась, многие не понимали, что происходит. Диспуты на темы повседневной жизни велись бурно и повсеместно, ибо свобода слова разворачивалась вовсю. Торопились наговориться вдоволь. Умилялись и ждали, что жизнь наладится сама собой. Не наладилась, а становилась все хуже и хуже.

Тех, кто пытался что-то делать, выбраться из трясины, убирали. Да еще посмеивались в лицо. Людей, научившихся обвинять и клеить ярлыки другим, выдвигали, а тех, кто умел работать и делать что-то нужное для общества, убирали.

Остановить развал страны было еще возможно, и органы госбезопасности пытались это делать.

В восемьдесят девятом году я был переведен в столицу начальником Управления КГБ СССР по Москве и Московской области и по совместительству заместителем Председателя КГБ СССР, в 1990 году был избран народным депутатом Российской Федерации, работал в Комитете по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью. После августовских событий был уволен с должности начальника Московского Управления КГБ.

Уходя со службы, я посоветовал коллективу не разбегаться, сохранять чекистское братство и верность долгу, продолжать служить Родине, своему народу в тех условиях, в которых оказались все мы, не только чекисты. Надо только не вилять, не менять свою позицию в угоду конъюнктуре, не отступать перед трудностями.

Хочу заметить, что иностранные спецслужбы, особенно ЦРУ, тщательно отслеживали социально-политические процессы в СССР в ходе «перестройки» и появления в верхах «нового мышления». Уже в 1986 году ЦРУ пришло к выводу, что ситуация в СССР позволяет вести открытую пропагандистскую компанию по дискредитации КПСС и органов КГБ. В то время, особенно в восьмидесятые — девяностые годы, эту разрушительную компанию подхватили и многие российские либеральные средства массовой информации. Телевидение, радио, газеты освещали деятельность госбезопасности, партийных, советских и государственных органов только негативно и только с одной целью — нанести удар по национальной безопасности, по государственным интересам Советского Союза…

В марте 1990 года съезд народных депутатов СССР под давлением «доморощенных» либералов в результате отчаянных усилий «пятой колонны», подстрекаемых западными спецслужбами, принял решение об отмене 6-й статьи Конституции СССР, утверждающей руководящую и направляющую роль КПСС в государстве и в обществе. Единство страны, в которой КПСС была стержневым центром, оказалось под угрозой. С подачи Ельцина и его советников начинается «парад суверенитетов». К политическим и экономическим рычагам напористо пробиваются разного рода «приватизаторы» и прочие разрушители социалистического строя. Кризис исполнительной власти в СССР, и особенно в России, был налицо: трудности с продовольствием, многомесячные задержки заработной платы, бешеные скачки цен, потеря управляемости — все это очень умело организовывались «пятой колонной».

12 июня 1990 года Верховный Совет РСФСР, в большинстве своем состоявший из членов КПРФ, за исключением всего лишь двенадцати народных депутатов (не могу не назвать их поименно: С. Н. Бабурин, В. И. Воротников, С. П. Горячева, Б. Г. Кибирев, Н. А. Павлов, И. К. Полозков, Б. М. Исаев, В. М. Прилуков, Ю. М. Слободкин, А. С. Соколов, Г. В. Саенко, В. Г. Сыроватко), заявил о суверенитете России. Это решение образовало громадную трещину в монолите СССР, в межнациональных отношениях внутри страны.

Позднее российские власти заявили о том, что Россия является правопреемницей СССР, а республикам было позволено брать себе суверенитета столько, сколько захотят. И братские республики «загуляли», но делиться общесоюзным, совместно нажитым добром не захотели. Не захотели и потому, что новое российское руководство открыто взяло курс на Запад, совершенно не учитывая национальные российские интересы, считая их второстепенными, третьестепенными.

Горбачевым, Яковлевым, Медведевым, Шеварднадзе и другими «действующими лицами» стал готовиться новый Союзный договор. Истинные патриоты СССР, в их числе и руководство КГБ, были против его подписания, намеченного на двадцатое августа 1991 года. Они видели в нем переход от федеративной структуры государства к конфедерации, то есть к ослаблению центральной власти и в конечном счете к разрушению целостности СССР, к игнорированию воли народа, 76 процентов взрослого населения которого еще семнадцатого марта 1991 года на Всесоюзном референдуме сказали свое твердое «да» Советскому Союзу…

В Москве начались сложные события. Для спасения страны от развала патриоты вынуждены были образовать ГКЧП. В те дни его организаторская деятельность была фактически направлена на выполнение указаний руководства КГБ СССР. Чекисты в силу своего служебного статуса должны были делать выбор, определяться со своей гражданской позицией в новых условиях. Ведь вся жизнь чекистов — это фронт даже в мирное время. Им нужно уметь устоять, сохранить свое достоинство, верность идеалам, которым они служили. Я совершенно не согласен с оценкой некоторых товарищей, что деятельность ГКЧП была якобы попыткой государственного переворота, что действия Крючкова и ГКЧП были преступными. Это совсем не так. По мнению Крючкова, это была последняя отчаянная, но, к сожалению, неудачная попытка через объявление чрезвычайного положения уберечь страну от дальнейшего развала, сохранить территориальную целостность и суверенитет СССР, не допустить еще большего разрушения экономики, промышленности, сельского хозяйства, предупредить сползание государства к окончательной зависимости от Запада.