Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст Страница 23

Курт взглянул на меня и улыбнулся, потерев всей пятерней шею, что на нашем солдатском языке означало озабоченность начальства получением Рыцарского креста или новых, более высоких его степеней. ^[41]

* * *

Русские штурмовики обнаружили нас почти сразу после того, как туман рассеялся.

Они атаковали нас с востока во время движения нашей колонны, и я видел, как они пробили густую облачность, скрывавшую серо-стальное небо. Видимое сквозь эти облака солнце напоминало лунный диск, и на него можно было смотреть, не испытывая боли в глазах. Штурмовиков было шесть; они оставляли за собой длинный след завихренного воздуха во время пикирования, а когда они открыли огонь из авиапушек, я успел увидеть оранжевые следы трассеров, протянувшиеся над степью по направлению к нам.

Наш «Тигр» двигался теперь в колонне замыкающим, так что я видел, как шедшая впереди зенитная установка стала разворачивать и поднимать свои стволы навстречу приближающимся штурмовикам. Наряду с обычными мыслями, возникающими от усталости и страха, я подумал, станут ли ребята-зенитчики останавливаться, чтобы вести огонь по самолетам с неподвижной и стабильной позиции, либо продолжат движение, чтобы не отставать от колонны. Они, однако, не стали останавливаться, что означало – им теперь предстоит задача поражать высокомобильные цели с подвижной платформы. Но, по крайней мере, они будут вести огонь вблизи от нас и нам не придется оставлять их за собой на равнине.

Русские штурмовики заходили в атаку на нас двумя волнами по три самолета. Их орудия вели ожесточенный огонь, снаряды авиапушек неслись низко над холмистой равниной, поднимая в воздух фонтаны земли и льда.

Открыли огонь и ребята-зенитчики, сначала зона их огня была излишне обширной, но потом они сообразили сузить ее и стали вести огонь по заходящим на нас самолетам. Один из штурмовиков получил попадание в хвостовое оперение, которое разлетелось на части позади самолета, который тут же потерял управление, врезался в землю и взорвался.

Два других русских штурмовика сбросили бомбы с малой высоты, и стреловидные предметы рванулись сквозь воздух к земле. Большая их часть легла широкой дугой в поле, выбросив вверх фонтаны земли и льда, но одна бомба, с завыванием разрезая воздух, попала в центр нашей колонны, поразив один из «Тигров» точно в борт. Я видел, как ее взрыв сорвал с танка опорные катки и гусеницу, и громадная машина, шедшая в этот момент со скоростью около 40 километров в час, продолжая двигаться по инерции, скатилась с дороги, переворачиваясь с борта на борт и теряя гусеницы. Наконец, «Тигр» на мгновение застыл вверх дном, съехал на башне по небольшому откосу и, наткнувшись на большой булыжник, остановился. Из-под крышки моторного отсека полыхнуло пламя, и клубы дыма стали подниматься к серо-стальному небу.

Колонна, разумеется, не останавливаясь, продолжила свой путь.

Зенитчики продолжали вести огонь, развернув стволы 20-мм орудий навстречу новой волне советских штурмовиков, которые пролетели так низко, что мы даже смогли отчетливо различить красные звезды у них на крыльях. Эта тройка летчиков вела более точный огонь из авиапушек, их снаряды накрыли один из «Ханомагов». Этот колесно-гусеничный бронетранспортер шел прямо перед нашим «Тигром», и я видел, как снаряды прошили его насквозь, попав в левый борт и выйдя из правого, выбросив в воздух вращающиеся и свистящие осколки стали. Несколько снарядов, однако, принялись метаться в десантном отделении бронетранспортера, отражаясь от стальных его бортов, тогда как их трассеры выметнулись через открытый верх этого отделения, унося с собой части человеческих тел и их одежды. Кормовая дверь «Ханомага» распахнулась – внутренность десантного отделения была полна дыма и искр, тела мотопехотинцев, разорванные на части, лежали одно на другом.

Тела двух или трех мотопехотинцев выпали наружу через распахнувшуюся кормовую дверь – и, хотя я попытался объехать их, инерция нашей громадной машины была слишком велика, так что они, катясь по дороге, все же оказались под гусеницами моего «Тигра». Тех же членов экипажа «Ханомага», которые остались в десантном отделении, объяло оранжевое пламя после взрыва бака с горючим. Сила взрыва была столь велика, что бронетранспортер даже крутнулся вокруг вертикальной оси, разбрасывая вокруг себя горящие тела людей и горящее оборудование.

Наши умелые ребята-зенитчики сумели попасть в еще один русский штурмовик из своей дьявольской машинки, но их снаряды лишь скользнули по его бронированному фюзеляжу, обдав его тучей искр. Воистину, эти русские штурмовики представляли собой летающие танки. Лишь когда один из трассирующих снарядов попал в его бешено крутящийся пропеллер, машина пошла к земле, разбрасывая лопасти пропеллера над равниной. Самолет, потеряв всякое управление, перевернулся в воздухе на спину и, либо случайно, либо по воле его пилота, врезался в наш передовой «Тигр».

Ударив танк в борт, самолет взорвался – и оба они, и штурмовик, и «Тигр», превратились в клубок огня, взметнувшийся в воздух на сотни метров. «Тигр» продолжал двигаться по инерции, гася свою скорость и волоча за собой столб огня, удаляясь в сторону от нашей колонны. Я видел, как в воздух взлетела крышка моторного отсека, как затем с него сорвались гусеницы, и, наконец, весь танк под своим весом зарылся в землю, разбросав в сторону опорные катки. На виду осталось только его мощное 88-миллиметровое орудие, вызывающе уставившееся в русские небеса.

Бомбы с этих штурмовиков попали в другой «Ханомаг», который мгновенно исчез в яркой вспышке и пропал из виду. Одна из бомб ударила еще один «Тигр» в башню, которая силой взрыва была сорвана с корпуса боевой машины и, крутясь в воздухе, рухнула у нее за кормой. Еще в воздухе троих членов экипажа, сидящих в ней, охватило пламя, и рухнувшая на землю башня стала для них братской могилой. Продолжавший двигаться на инерции корпус танка был сброшен с дороги взрывом боезапаса, из охватившего его огня во все стороны вылетали горящие трассеры бронебойных снарядов.

Русские штурмовики вернулись, чтобы сделать еще один заход на нашу колонну, и обрушили на нее мощный ливень трассирующих снарядов. Я услышал, как несколько из них, с оглушительными ударами и бешеным свистом, срикошетировали от нашей башни. Сидящий в нашем отделении летчик люфтваффе начал горячо молиться. Курт открыл из своего МГ огонь по штурмовикам и стрелял им вслед, пока не выпустил всю ленту.

Хотя мы по-прежнему двигались на полной скорости, я, улучив момент, обернулся и взглянул на нашу русскую пленницу, прикованную цепочкой к уже почти пустому стеллажу боеукладки. Она только беззвучно смеялась, глядя то на летчика люфтваффе, то на русские штурмовики, атакующие нас. Встретившись с ней взглядом, я отметил, что в ее взоре плещется лихорадочное возбуждение. Я отвернулся от нее. Снова припал к своей смотровой щели и продолжал вести танк.