Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст Страница 22

При дальнейшем движении по дороге хорошую службу сослужили нам ребята-зенитчики; они заметили издалека группу из 20 партизан, поджидавших нашу колонну в леске сбоку от дороги, и уничтожили их огнем из своей счетверенной установки. Тела русских в беспорядке были разбросаны на заснеженных корнях деревьев, их тела были буквально изорваны 20-миллиметровыми снарядами. При виде этой картины зенитчики остановились, выскочили из своей машины и извергли содержимое своих желудков в канаву.

Мы подождали, пока они пришли в себя и заняли свое место в колонне замыкающими.

Когда колонна снова двинулась, я внезапно услышал предостерегающий крик Хелмана в башне, а вслед за этим – длинную очередь из его МП-40. На дорогу перед танком упали сучья, перебитые пулями его автомата. Внутренне я ожидал нового поединка с русским снайпером, но тут услышал только Хелмана, смеющегося в своей малоприятной манере.

– Взгляните только на деревья, налево вверху, – крикнул он нам.

Извернувшись, я выглянул из люка.

– Какой кошмар! – пробормотал Курт, – Там что, чья-то голова?

Застряв в развилках древесных сучьев, над дорогой зависли несколько голов, смотрящих вниз на нас.

– Я подумал было, что это снова снайперы, – со смехом произнес Хелман. – Но это всего лишь партизаны, которые попали под огонь зенитки. Видите, как высоко она забросила их головы? Метров десять, не меньше. Ладно, Фауст, давай трогай.

* * *

Н-да, ситуация в нашем танке была довольно необычная. За спинкой моего сиденья устроилась русская пленница, она сидела на днище танка, прислонившись к уже наполовину пустой полке для боеукладки. Летчик люфтваффе – неплохо показавший себя в новой для него роли заряжающего башенного орудия – был приставлен присматривать за ней на время оставшегося пути. Он по-ковбойски засунул свой пистолет себе за пояс и, явно получая удовольствие от этого поручения, то и дело бросал на нее взгляд из башни.

Я вел танк и всем нутром чувствовал, что боевая машина протестует против подобного обращения с ней, что работающий майбаховский двигатель просто вопиет, требуя переборки и регулировки, а трансмиссия стонет, прося подлить в нее масла. Однако ничто из этого не было доступно, и «Тигр» стонал и проклинал все на свете, двигаясь по лесной дороге, ведущей в никуда. Хотя в конце концов деревья отступили назад, и мы вышли в район, изобилующий низинами и буераками, на который каждый водитель-механик танка взирал с хмурым неодобрением.

Подобная местность была фатальной для наших машин. Более легкие «Ханомаги», возможно, еще и преодолели бы ее, имея куда меньшее удельное давление на грунт. Но требовать от «Тигров», уже изрядно потрепанных в боях и измотанных русскими дорогами, проделать еще 50 километров по булыжникам и цепям холмов? Мы оказались бы сидящими на мели и стали бы кормом для русских ворон.

Мы остановились, и Хелман принялся изучать карту.

Затем он около минуты разговаривал по радио с остальными командирами танков и, наконец, во весь голос отдал приказание остальным «Ханомагам» и зенитчикам.

– На карте обозначена дорога, – объявил он. – Мы выберемся на нее, и уж на ней останавливаться не будем. Ни «Ханомаги», ни «Тигры», вообще никто. Мы будем прикрывать друг друга, но только не останавливаться. Большинство из нас должно добраться до реки и сражаться там, не допуская переправы врага. Те, кто сделает это, станут там героями. Те, кому такое не суждено, станут героями по дороге туда. Вопросы есть?

Один из командиров «Тигров» спросил:

– Герр полковник, но где эта дорога?

Дорога, ведущая по высокому плато и уходящая к северу от оврагов, была старым путем с запада на восток, по которому двигались наши армии в 1941 году, и нашли ее проходимой. Она была достаточно широкой и ровной, и, хотя ныне могла быть захламлена брошенной и разбитой при отступлении техникой, разве у нас мог быть выбор?

Постепенно туман начал рассеиваться, сквозь него на юге стал смутно виден солнечный диск. Время было около полудня, сквозь разрывы плотных облаков начинали проникать солнечные лучи, окрашивая окрестности в пурпурные и бронзовые тона. В отдалении мы увидели дорогу, о которой говорил Хелман, в виде темной полосы, проходящей по поверхности равнины, поблескивавшей снегом и льдом и уходившей точно на запад как путь нашего спасения.

Мы продлили нашу стоянку еще на несколько минут, готовясь к броску к реке.

* * *

Как только Курт не боится сглазить, подумал я, заканчивая последнюю проверку двигателя, окутавшего танк выхлопными газами и завитками поднимающегося вверх тумана. Солнце внезапно все-таки прорвалось сквозь туман и высветило каждую морщинку на лице Курта, когда он выбрался на лобовую броню, пытаясь поймать какое-то радиосообщение.

– Ну как, наша старушка проделает это? – спросил он.

Я посмотрел на провисшие, потерявшие натяжение гусеницы, на изношенные металлические «пальцы», соединяющие траки, и погнутое ведущее зубчатое колесо – результат нескольких поваленных деревьев и соударения с другим нашим танком.

– Да, да, – подтвердил я, – она сделает это.

– Неужели она потянет?

– Еще как. Я направлю ее на запад, дам полный ход, и она остановится только в Париже. А там мы с тобой выпьем пивка около Эйфелевой башни.

Курт поскреб свой морщинистый подбородок.

– У меня такое чувство, что танк-то подобное проделает, да и ты тоже. Но мне такое не суждено.

– Да и ты вполне потянешь. Почему бы и нет?

Хелман крикнул нам, чтобы мы занимали места и двигались.

– Почему нет? – переспросил Курт, опускаясь на свое сиденье. – Да все из-за этой девчонки. Она не принесет нам удачи.

Русская пленница сидела на днище танка позади нас. Хелман где-то нашел обрывок стальной цепочки, которым и приковал ее запястья к стеллажам для боезапаса.

– Да чего это ты? – сказал я. – С ней все в порядке.

– А что случилось со всеми ее русскими друзьями, а? И с экипажем ее «Ханомага»? И даже с медсестрами, которые были вместе с ней? Все они мертвы. Неужели назовешь это удачей?

Я ничего не ответил на это Курту, поскольку был занят тем, что перестраивал наш танк в авангард колонны, двигавшейся по мерзлой степной дороге навстречу нашему спасению. Хелман произнес по ТПУ целую речь, которую слышали также экипажи других «Тигров»…

– Мы пришли в эту страну, чтобы создать оборону против большевизма и положить предел распространению славян. По информации, полученной мной от командования дивизии, линия нашей обороны пройдет теперь по берегам реки, находящейся к западу от нас. Если русские смогут преодолеть этот рубеж, они проникнут в сердце наших восточных земель, и уже нынче мы будем свидетелями тех разрушений и насилия, которые они принесут с собой. Теперь мы станем котлом, подвижным котлом нашей обороны. Вперед, к реке!