"Евросоюз" Гитлера - Андрей Васильченко Страница 23

Когда Германия напала на СССР, то французские фашисты, собственно, как все остальные коллаборационисты, увидели в этой агрессии возможность создания объединенной Европы. Жак Дорио приветствовал идею использования на Восточном фронте добровольцев из числа французов, голландцев, валлийцев, фламандцев, скандинавов и многих других. Именно этих вояк из состава частей вермахта и ваффен-СС он полагал представителями «новой объединенной Европы, которые могли бы стереть старые континентальные границы». Однако ни Дорио с его «пролетарским фашизмом» и идеей «братской Европы, объединенной окопной аристократией», ни политиками из Виши не было позволено начать на практике объединение Европы. Пропагандистская патетика вовсе не должна была перейти в плоскость практических решений.

Секретарь «Партии французского народа» Виктор Бартелеми, в отличие от Дорио, со скепсисом относился к идее объединения Европы под патронажем Германии. Осенью 1944 года Бартелеми выпустил специальное обращение, в котором перечислил все причины того, почему европейцы окончательно отвернулись от германских национал-социалистов. В частности, был упомянут отказ от лозунга «ни побежденных, ни победителей», а также сознательное следование репрессивно-реакционным курсом вместо того, чтобы заняться претворением в жизнь «революционной политики». Однако в том же самом 1944 году значительная часть активистов «Партии французского народа» предпочла скрыться на территории Германии. Это были те, кто продолжал верить в миф об «объединенной Европе», а потому наивно полагал, что еще можно победоносно вернуться во Францию. Более того, между французскими коллаборационистами и немецкими дипломатами шла своего рода шахматная игра, в которой разыгрывались посты и сферы влияния в послевоенной Франции. И это в то время как войска западных союзников уже были в Париже!

29 августа 1944 года Дорио вел переговоры с Риббентропом, в ходе которых министр иностранных дел Третьего рейха обещал, что «за исключением Эльзас-Лотарингии Франция после окончания войны сохранит свою территориальную целостность». Одновременно Луи Франсуа Селин, известный литератор, придерживавшийся анархо-фашистских взглядов, констатировал: «Вся Европа в заднице! Именно в заднице!» В то же самое время газеты французских коллаборационистов, на этот раз издававшиеся уже на территории рейха, продолжали заклинать «Новую Европу». Тревожным эхом стали доходить до Германии сведения, что во Франции казнили ориентированных на Германию интеллектуалов Жоржа Сори и Поля Ша – они как раз были ярыми поборниками «объединенной Европы».

Даже когда не осталось никаких сомнений в том, что Германия проиграла войну, французские коллаборационисты, скрывавшиеся на стремительно сокращавшейся территории рейха, предпочитали лелеять свои несбыточные мечты. Например, в январе 1945 года из беглых французов был сформирован так называемый «Французский освободительный комитет». В учредительном манифесте этой марионеточной организации можно было прочитать: «Мы намереваемся вновь завоевать независимость нашей страны. Мы сражаемся за европейское пространство, которое является жизнеспособным и которое обеспечит существование нашего народа. Мы выступаем за объединенную Европу, которая способна нанести поражение большевизму». Как видим, «объединенная Европа» стала лозунгом «последнего часа» – пропагандистской уловкой, призванной хоть как-то продлить агонию Третьего рейха. Но Дорио словно не желал видеть этого. В феврале 1945 года он даже умудрялся подводить первые итоги деятельности возглавляемого им комитета. В частности, он подчеркивал, что Берлин гарантировал территориальную целостность «союзной рейху Франции» (!!!). Затем он вновь высказывался за «объединение континента через почтение к историческим традициям западных народов». Статья с этими словами вышла в коллаборационистских газетах 22 февраля 1945 года. Ирония судьбы заключалась в том, что именно в этот день Дорио погиб во время авиационного налета.

Иллюзии относительно «объединенной Европы» испытывал не только Дорио, но и его давнишний конкурент, руководитель коллаборационистской партии «Национально-народное единство» Марсель Деа. Некогда он был радикальным социалистом, но затем перешел в лагерь приверженцев еврофашизма. Марсель Деа считал необходимым сформировать объединенную авторитарную Европу, в которой Германии отводилась особая миссия. В августе 1940 года Деа написал в одной из статей: «Германия должна перейти от войны к миру, от захватов – к сотрудничеству, от гегемонии – к договорным отношениям. Поскольку военная победа является самой неоспоримой из побед, то она сделала Германию повелительницей континента, что возлагает на нее особую миссию. Она должна повести Европу за собой. Сила победы дает не только права, но и налагает обязанности».

Подобно большинству французских коллаборационистов Марсель Деа выступал за объединение Европы, которое должно было произойти при условии «сохранения национальной особенности народов, без противопоставления одной нации другой». Будущую континентальную организации Марсель Деа называл «Европейским сообществом». В предполагаемом им сообществе Франция должна была обрести новый суверенитет. Как ни покажется странным, но среди коллаборационистов были весьма популярны панъевропейские идеи довоенного периода. Именно этим можно объяснить конструкции Деа, которые мало напоминали идеи Гитлера о «новом пространстве». В частности, глава коллаборационистского «Национально-народного единства» писал в одной из статей: «Наступит момент, когда отдельные нации сольются в одно сообщество, когда они плотно прилягут друг к другу как обтесанные камни. Конструкцию этой объединенной Новой Европы можно сравнить с прекраснейшим средневековым собором».

Секретарь все того же «Национально-народного единства» Жорж Альбертини также придерживался идей «Европейского сообщества», в котором якобы все народы должны были сохранить свои особенности. Столь наивное понимание «новой Европы» он изложил в конце 1943 года в одной из газетных статей. В ней он сообщал: «Принимая во внимание, что на конференции в Москве три державы заявили о своем империализме, Новая Европа будет просто призвана уважать интересы наций. Их противостояние спровоцировало в Европе XIX–XX веков несколько крупных конфликтов. Но тем не менее Европа – это слишком древняя территория, на которой сложилось слишком много национальных особенностей. Первое условие – Европа не мыслима без Германии, без Сербии или без Бельгии».

Намерение поддержать Третий рейх во имя строительства «справедливой Европы» – это была либо самая великая глупость, либо самая великая подлость, на которую только мог быть способен молодой политик. Однако многие из французских интеллектуалов заняли именно такую позицию. Они хотя и не принадлежали к какой-то конкретной коллаборационистской партии, но тем не менее рассматривали военное поражение своей страны как предпосылку для строительства «общей Европы», в которой «за борт оказались бы выкинуты все устаревшие структуры и понятия». Немецкая оккупация как бы втягивала Францию в «континентальный блок», в котором она получала особую миссию. Такую мысль высказал Эдуард Винтермайер в своей книге «Европа на марше», которая была издана во Франции в 1943 году. На ее страницах он писал: «Чтобы действительно участвовать в европейском развитии, Франция должна снизойти до уровня истинных и первичных качеств ее народа. Повторное и повсеместное пробуждение сил народа позволит создать Новую Францию в Новой Европе. Если мы будем действовать подобным образом и только так, то сможем связать свое будущее со всем тем, что является истинными ценностями нашего прошлого… Мы не сможем отказаться от этого ни во имя себя, ни во имя Европы. После выбора нового пути французскому народу предстоит объединиться с Новой Германией, что в итоге и породит Новую Европу».