58-я. Неизъятое - Анна Артемьева Страница 18
58-я. Неизъятое - Анна Артемьева читать онлайн бесплатно
Каждый месяц проводились общие собрания отряда, подводились итоги: кто как работал, у кого какая выработка, кого похвалили, кого поругали. Вызывали сужденного, выслушивали: почему нарушает, в чем дело, какие пожелания — такой товарищеский суд. Не то чтобы ага — и сразу в ШИЗО. Может, он письмо получил плохое, расстроился — и все. Поэтому разбирались: что, почему. Если сам не знаешь, спросишь у бригадира: в чем дело, почему у него такое настроение? А уже потом, бывало, наказывали: или посылки лишали, или выговор делали.
* * *
Мы в Пскове выпускали высоковольтные предохранители. Продавали по всему Союзу и за границу, на экспорт, колония фактически была монополистом, за план спрашивали вплоть до снятия головы, как на любом производстве. Нормы — как на гражданке, только зарплаты — 50 %. Остальное шло на содержание. Обували, одевали, кормили. Общежитие предоставляли, койку.
В 1959 году была амнистия, и одного дедка, хотя какой дедок, 60 лет, спрашивают: ты как, домой-то? А он говорит: «Сынки! Вы б оставили меня здесь. Да старуху б мою сюда. Тогда я бы тут до смерти был…»
* * *
Конечно, условия содержания становятся все легче, гу-ман-не-е. Сейчас и помещения светлые, как в общежитии, и кровати. Все в кафеле — и где еда, и где камеры. А в 50-х — и нары деревянные, и туалеты на улице. Неуютно. Не так.
Кормили по нормам. Не сказать, чтоб деликатесы, но и рыба, и каши, и мясо — кажется, 50 граммов на сутки, 250 граммов картофеля… Полный набор, в соответствии с медицинскими показаниями.
Ой, ну вы скажете: в ШИЗО — раз в три дня! При нас такого не было.
Виктор Чунин на службе. Исправительно-трудовая колония № 1, город Великие Луки. 1950-е
Тут много наносного, очень-очень много. Может, такие случаи и были: ну, один, два. А потом раздули… В нашей области я не помню, чтобы были голод, издевательства… Может, иногда контролер и ударит заключенного, бывает. Его же оскорбляют — и матом, и по-всякому. А так, чтобы массово избивали… Нет.
Бунтов на моей памяти не было, а массовые драки случались, коллектив есть коллектив. Даже нас сейчас посади — начальников отряда, надзирателей — в кучу человек 20, и не дай нам работать — что получится? Или в карты играть начнем, или еще что. И обязательно поссоримся! А тем более заключенные. С ними работать надо, индивидуально, коррекцию делать. Достаточно кино показать — и они та-ают. Или самодеятельность устроить. Артистов, музыкантов выявляли и забирали. В Середке и фокусник был, и жонглер.
К осужденным мы относились ровно, на преступления не смотрели. Может, он человека убил, но больше раскаивается и ведет себя лучше, чем воришка или хулиганишка. С ним даже легче, чем с этими хулиганами необузданными.
Чтобы заключенные уважали и слушались, надо быть справедливым. И выполнять все требования закона. Вот и все. Если будешь справедливо требовать — даже наказывай, пожалуйста, осужденный не обидится. Они очень не любят несправедливость, болезненно ее переживают.
* * *
Освободившиеся заключенные мне часто писали. Иной раз просто: «Спасибо». Или: «Спасибо, что всему научили». Когда их освобождаешь, последнюю беседу-то проводишь, чтобы они на свободе жили, соблюдали наши законы.
На улице меня узнавали, очень часто. Однажды в 1953 году. Амнистия как раз прошла, большая уголовная. Иду в 12-м часу ночи, слышу — шаги. Трое подходят. Вот так ухватили за плечо, развернули… Узнаю — один наш бывший осужденный. И он меня узнал: «Ребята, это свой». И все, пошли дальше. Я для них — свой.
* * *
Справедливо ли сажали… Знаете, мы не задумывались. Бывало, председатель колхоза по безналичному расчету купил хомуты для телеги, а это нельзя. Формально он нарушил закон, но если не нарушать, то и работать нельзя. В душе такого жалко, а ведь не скажешь ему. Потому что тогда получится, что ты осуждаешь решение власти и суда.
* * *
У меня отношение к Сталину двоякое. Вроде бы он деспот, миллионы сажал, ликвидировал. А с другой стороны — у меня к нему положительное отношение как к хозяину. Развитие машиностроения, промышленности, авиации — это у него никак не отберешь. И когда умер, все плакали, зэки тоже. Зачем это отрицать?
* * *
Недавно ездил, выступал перед личным составом. Они понятия не имеют о трудовом соревновании! Как начальники отрядов работали, как чего. Сейчас сколько вывод на работу — 23 %, да? А у нас было 78!
На стрельбах в ИТК № 4 в поселке Середка (Псковская область), 1960-е
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
«Дело мое завели, когда я пришел работать в Систему, а было мне 16 лет. Работать было интересно: и что творчески, и что с людьми, и ответственность большая. Так оно и пошло. И вот, всю жизнь…»
«Десять лет — нормальный срок, раз уж попал — так попал»
1923
Родился в Москве.
В 1938 году отец Владимира Кристап был арестован и приговорен к трем годам лагерей.
1941
Весна 1941-го — после ареста школьного учителя истории Владимир Кантовский и его друзья напечатали и разослали несколько протестующих писем-листовок.
30 июня 1941-го — арестован. Приговор Особого совещания — 10 лет исправительно-трудовых работ. Этапирован в Омлаг (Омск).
1942 … 1943
1942-й — Владимир пишет многочисленные заявления с просьбой отправить его на фронт. В конце 1942-го приходит решение ОСО о замене 10 лет лагерей на пять с отправкой на фронт в штрафбат.
16 февраля 1943-го — тяжело ранен в первом же бою во время операции по ликвидации Демянинского плацдарма.
1943 … 1946
Февраль — август 1943-го — лечил тяжелую рану руки, был освобожден от отбывания наказания по ранению и вернулся в Москву.
16 сентября 1945-го — вновь арестован.
Май 1946-го — новый приговор: шесть лет лагерей и три года поражения в правах.
1946 … 1950
1946–1950 — этапирован в лагерь в городе Молотовск, работал в механических мастерских техноруком, затем бригадиром. В 1948 году обоих родителей Владимира отправили в бессрочную ссылку в Джетыгару (Казахская ССР).
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments