День гнева - Артуро Перес-Реверте

Эпоха наполеоновских войн и вызванных ими национально-освободительных движений — одна из самых любимых тем литературы, будь то исторический роман, беллетризованная мемуаристика или психологическая проза. Казалось бы, что еще можно сказать об этом времени после Стендаля и Теккерея, Гюго или Толстого? Но чем ярче страница истории, тем интереснее разглядеть на ней то, что написано мелким шрифтом. И вглядеться в лица «незнаменитых» героев, которые вовсе не догадывались, что совершают подвиг и творят историю.

Артуро Переса-Реверте, автора бестселлеров и журналиста, которого знает вся Испания, привлекли именно этот феномен и именно эта эпоха, точнее — восстание против французских войск в Мадриде 2 мая 1808 года. Он не побоялся того, что его обвинят в поругании национальной святыни или, во всяком случае, в вольном с ней обращении. Писателю не впервой шокировать соотечественников: как обозреватель одной из ведущих газет, он частенько бывает демонстративно неполиткорректен. «День гнева» — вызов официозной историографии, своего рода «уточнение» национальной памяти.

Шокировать призван уже сам жанр, избранный автором. Это не просто по часам, по минутам восстановленная хроника кровавых событий — это «ожившие списки погибших и раненых», само перечисление имен которых (около 350) звучит грозным речитативом. В подавляющем большинстве это испанские «Карпы и Власы», люди из народа, о которых не известно ничего или почти ничего. О некоторых — чуть-чуть. О немногих — достаточно.

Казалось бы, прием не нов, отработан со времен Флобера, усовершенствован американцем Дж. Дос Пассосом и англичанином О. Хаксли: контрапункт, монтаж фрагментов, дробление и стык сотен эпизодов. Но Перес-Реверте прочно увязывает историю с географией, что намного усложняет его задачу. Восстанавливая события, он с точностью придерживается плана: весь Мадрид возникает перед глазами читателя — каждый простреливаемый угол, каждая площадь, прошитая картечью. Можно возразить, что и это уже было: блуждать сутки напролет с персонажами по городу, руководствуясь картой (а карту испанский писатель прилагает), пригласил еще Джеймс Джойс в «Улиссе» (1922)… Но Джойс ставил своей целью изобразить обычный день, сделать обобщение, а Перес-Реверте руководствуется прямо противоположными соображениями. Читатель может водить пальцем по карте и двигаться вместе с восставшими к парку Монтелеон. Но делать это придется в заданном автором особом ритме — напряженном и все убыстряющемся. Перес-Реверте подчеркивал, что хочет заставить читателя ощущать за спиной храп коней и топот преследователей.

Такого дня не было никогда больше и не будет. Кровью вписан он в историю Испании. Его запомнят навсегда, его напишет Гойя («Расстрел на горе Принсипе Пио 3 мая 1808 года», «Атака мамелюков 2 мая 1808 года»), ему посвятит испанский классик XIX века Бенито Перес Гальдос один роман из своих «Национальных эпизодов» (1873–1875).

Ирония судьбы заключается в том, что Испания буквально распахнула свои двери перед захватчиком. Французские войска вошли на ее территорию 18 октября 1807 года по соглашению, целью которого был раздел Португалии. «Высоких резонов» своего правительства народ не понимал, и недовольство французами выражал очень непосредственно. Наивный и патриархальный, народ-дитя мог возмутиться самодовольством французов и офранцуженной знати, и мародерством, и произволом. Но самое большое возмущение вызвали известия об обидах, чинимых Бонапартом королевской семье. Когда оказалось, что эти слухи имеют под собой основания, выяснилось, что на улицы Мадрида вышел народ-титан, народ-зверь.

Намерение завладеть испанским троном созрело у Наполеона еще в декабре 1807 года; историки утверждают, что именно тогда он предложил занять его своему брату Люсьену. Тот отказался. Но как же это вообще было возможно? Ведь трон принадлежал Карлу IV, давнему союзнику Наполеона. Династия испанских Бурбонов была одной из самых древних в Европе. По договору, заключенному в Фонтенбло, Карл IV участвовал в разделе Португалии; армия генерала Жюно прошла по дорогам Испании к Лиссабону. Испанской инфанте, королеве Этрурской, была обещана северная часть Португалии… В этих условиях посягнуть на трон, занятый легитимным монархом, было особенно сложно. Однако провести эту операцию быстро и блистательно Наполеону помогла сама испанская королевская семья.

Задолго до начала описываемых в романе событий королевскую семью начали раздирать вражда, зависть и страх. Наследник престола инфант дон Фернандо, будущий король Фердинанд VII, нелюбимый сын, пребывавший в опале, отстраненный от участия в делах, трусливый и закомплексованный, не выступал открыто против своих родителей. Возможно, он не без основания опасался, что между ним и будущим престолом стоит слишком значительная фигура — всемогущий фаворит королевы Марии Луисы Мануэль Годой (1767–1851).

Действительно, этот бывший гвардеец сделал головокружительную карьеру: за три года превратился в первого министра, а в описываемые времена простое перечисление его титулов и регалий заняло бы полстраницы. Звучит оно довольно забавно: и Князь Мира, и секретарь королевы, и протектор Королевской академии изящных искусств, и кардинал, и генералиссимус, и адмирал… Более того (именно это вынудило задуматься заинтересованных лиц), королевская чета устроила его брак с племянницей Карла IV и разрешение добавить к фамилии королевскую — Бурбон. Ему, как члену королевской семьи, по договору в Фонтенбло Наполеон обещал южные земли Португалии в наследственные владения…

Годой фактически правил страной. Слухи о коррупции невиданных масштабов, вызывающей роскоши двора, непоследовательная внешняя политика, фактически превратившая Испанию в зависимое от Франции государство, способствовали тому, что первый министр и «ближайший родственник» королевской четы был фигурой непопулярной. Прозванный в народе «колбасником», Мануэль Годой имел, однако, и своих приверженцев. Так сталкивались интересы двух дворцовых группировок — королевской четы и Годоя с одной стороны и инфанта — с другой.

Поводом для рокового взрыва страстей стало тайное обращение наследного принца к Наполеону в октябре 1807 года. В нем высказывались опасения насчет того, что Годой может занять испанский трон в случае ожидавшейся кончины Карла IV, и просьба инфанта выдать за него одну из племянниц Наполеона.

Далее события развивались буквально по часам. Письма и шифры были перехвачены. Родители призвали принца к ответу, Годой обвинил его в подготовке заговора с целью отцеубийства, перепуганный инфант покаялся и выдал всех сообщников и советчиков. Французскому послу в Мадриде Франсуа Богарне было предъявлено обвинение в интригах. Наполеон встал в позу человека, оскорбленного в своих лучших намерениях, и закончил гневную отповедь испанскому послу в Париже угрозой полностью оккупировать Испанию. Карл IV взял назад свои слова, и французско-испанская армия двинулась на Португалию.

Угрозы Наполеона не выглядели голословными, ведь в Байонне, совсем близко от испанской границы, были сосредоточены огромные военные силы французов.