Генерал Ермолов - Владимир Лесин Страница 16

Наполеон, потеряв уже много людей и видя бесплодность своих усилий прорвать центр русской позиции, бросил весь корпус Даву против войск левого крыла генерал-лейтенанта Остермана-Толстого. После упорного и кровопролитного боя они отступили от Саусгартена к Ауклаппену, куда отошла также и его резервная дивизия под командованием младшего Каменского.

Дежурный генерал Фок, видя опасность, нависшую над войсками Остермана-Толстого, взмахом руки отправил Ермолова с двумя ротами конной артиллерии с правого фланга на самый край левого, где неприятель, заняв высоты, устроил на них батареи и осыпал русских шквалом картечи и ядер.

Алексей Петрович, прибыв на место, отправил в тыл передки орудий и лошадей, в том числе и свою, а подчиненным заявил:

— Господа, об отступлении помышлять не должно. Нам остается одно — победить или умереть.

Ермолов начал обстрел французов, который продолжался около двух часов. Это позволило русским войскам, отступившим к Ауклаппену, построиться в боевой порядок, возвести три батареи и их огнем не только остановить неприятельские колонны, но и заставить одну из них отойти с большим уроном.

Часам к пяти вечера прусский корпус Лестока числом не более шести тысяч человек, отмахав несколько лишних миль, прибыл на левый фланг армии и сразу включился в бой, приняв на себя огонь французских батарей. Артиллеристы Ермолова почувствовали облегчение.

Выборгский пехотный полк ворвался в Кушитен. За ним устремились другие войска Лестока. Девять французских линейных рот были истреблены почти полностью. Уцелевшие люди бежали. Казаки Платова и эскадроны прусской конницы, обойдя деревню слева, довершили разгром.

Очистив Кушитен, Лесток выстроил свой отряд впереди его, перед березовой рощей, занятой французами, обстрелял ее из тяжелых орудий, потом под звуки марша двинулся вперед, одновременно обходя неприятеля слева все теми же полками казаков и прусской конницы, которые гнали, рубили и кололи врага нещадно.

Даву, видя гибель своих солдат, бросил к роще дивизию генерала Фриана, которой из-за глубокого снега приходилось пробиваться по единственной дороге, проходившей мимо батарей Ермолова. Под прикрытием дыма от разрывов своих и неприятельских снарядов его артиллеристы переносили орудия на руках, неожиданно открывали огонь по неприятелю, не позволяя ему прорваться на помощь терпящим бедствие соратникам.

Корпус генерала Лестока, подкрепленный московскими драгунами и павлоградскими гусарами, бросился в решительную атаку на французов. Началось отступление неприятеля. Русские преследовали его до Саусгартена, недавно оставленного войсками Остермана-Толстого.

Опустившаяся на землю «очень темная» январская ночь прервала сражение, продолжавшееся двенадцать часов. Пылали окрестные селения, освещая утомленные бойней войска. Горели костры по всей линии фронта. К ним шли, ковыляли, ползли толпы раненых.

Из воспоминаний А.П. Ермолова:

«Главнокомандующий, желая видеть ближе действие генерала Лестока, находился на левом фланге, и удивлен был, нашедши от моих рот всех лошадей, все передки и ни одного орудия; узнав о причине, был чрезвычайно доволен».

Удовлетворение Беннигсена вылилось в награждение Ермолова орденом Святого Владимира 3-й степени, хотя он был представлен к Святому Георгию 3-го класса. Его награду получил генерал-майор Кутайсов. Князь Багратион указал на допущенную ошибку. Главнокомандующий признал, что полковник артиллерии обижен, но ничего не сделал, чтобы ее исправить.

Знаменитый гусар-повеса, партизан-мемуарист Д.В. Давыдов, создавая поэтическую картину дня сражения, писал:

«Штык и сабля гуляли, роскошествовали и упивались досыта… То был широкий ураган смерти, все вдребезги ломавший и стиравший с лица земли все, что ни попадало под его сокрушительное дыхание…»

В результате того «урагана смерти» русские потеряли двенадцать тысяч убитыми и почти восемь тысяч ранеными. В числе последних было семьдесят офицеров и девять генералов.

Еще большие потери понесла французская армия: тридцать тысяч убитыми, двенадцать тысяч ранеными и девятьсот шестьдесят человек пленными. Кроме того, Наполеон лишился восемнадцати генералов; шесть из них нашли вечный покой в земле Восточной Пруссии.

Беннигсен считал, что победу в сражении при Прёйсиш-Эйлау одержал он, главнокомандующий русской армией. И не без оснований: потери у него значительно меньше; противник, хотя и заставил его отступить на левом фланге, но ненадолго, всего на несколько часов, после чего ему удалось отвоевать оставленную позицию. Да и Наполеон поначалу не готов был отстаивать свой приоритет.

Вестником победы помчался в Петербург князь Петр Иванович Багратион. Командование арьергардом принял на себя атаман Матвей Иванович Платов.

Казалось, военное счастье отвернулось от Наполеона. Впервые за многие годы он не сумел одержать безоговорочной победы над противником. В два часа ночи император французов готов был вступить в переговоры с Россией и Пруссией. И даже выбрал место встречи с императором Александром и королем Фридрихом Вильгельмом — город Мемель.

Беспокойство Наполеона за исход кампании достигло предела. Он уже думает об отступлении за Вислу. Правда, якобы для отдыха «на спокойных зимних квартирах… в безопасности от казаков и партизанских отрядов».

Наполеон обдумывал этот план, пока не знал об отступлении союзников…

Русские войска двумя колоннами беспрепятственно отошли к Кенигсбергу. Их расположение перед городом прикрывали солдаты авангарда князя П.И. Багратиона и казаки атамана М.И. Платова.

Наполеон не перешел на правый берег Вислы, чтобы укрыться от назойливых казаков. Узнав об отступлении Беннигсена, он воспрял духом, остался на месте сражения, отказался от мысли о переговорах с Россией и Пруссией. Оценка итогов минувшего дня изменилась, о чем свидетельствуют строки из письма императора, отправленного в Париж вечером 28 января 1807 года:

«… Сражение при Эйлау будет, вероятно, иметь благоприятные результаты для решения здешних дел. Неприятель в течение ночи в полном бегстве отступил отсюда на целый переход…»

* * *

Только 6 февраля французская армия снялась с позиции при Прёйсиш-Эйлау и начала отступление на Ландсберг и далее за Пасаргу. Ее отход остался прикрывать сильный арьергард под командованием маршала Нея.

Отступление было трудным. Сильная оттепель сделала дороги почти непроходимыми, а в низинах на обширной равнине и вовсе непроходимыми, особенно для артиллерии. Уже в первый день пути от недостатка корма пало более пятидесяти лошадей. Многие повозки развалились или совершенно увязли в грязи, поэтому французы вынуждены были бросать ящики со снарядами и оставлять своих раненых на попечение неприятеля.

Артиллерия и обозы с провиантом и фуражом отстали. Армия не могла преследовать неприятеля: голодный солдат — плохой воин. Поэтому 10 февраля Беннигсен остановил свои дивизии на отдых. В то же время он приказал казакам продолжать тревожить французов, но соблюдать осторожность, ибо ни пехота, ни регулярная кавалерия не смогут поддержать их в случае необходимости.