Генерал Ермолов - Владимир Лесин Страница 15

Армия отступила к Прёйсиш-Эйлау. Вместе с ней ушел серьезно пострадавший отряд генерал-майора Барклая-де-Толли.

Пространство между Ландсбергом и Прёйсиш-Эйлау, покрытое довольно густым лесом, затрудняло действие конницы. Поэтому генерал-лейтенант Багратион отпустил всю кавалерию и часть артиллерии, оставив при себе полки линейной пехоты и егерей. С этими силами он до одиннадцати часов утра достаточно успешно сдерживал неприятеля. Но потом произошло нечто невероятное, о чем рассказал в своих воспоминаниях Ермолов:

«Дрались мы с умеренною потерею, но по дороге нашли разбросанные бочки с вином, которые идущие при армии маркитанты оставили для облегчения своих повозок, спасая более дорогой товар. Невозможно было удержать людей, усталость которых и довольно сильный холод наиболее располагали к вину, и в самое короткое время четыре из егерских полков до того перепились, что не было средств соблюсти ни малейшего порядка. Они останавливались толпами там, где не надо, шли вперед, когда нужно было поспешно отступать».

Неприятель, заметив замешательство в войсках русского арьергарда, стал действовать решительнее. В лесу не было тропинки, где бы он ни появлялся. Для защиты и эвакуации пьяных егерей пришлось употребить артиллерию и кавалерию. Все попытки отвести их назад не увенчались успехом.

Арьергард отступил к Прёйсиш-Эйлау. В подкрепление Багратиону главнокомандующий прислал несколько полков пехоты и кавалерии. Город то и дело переходил из рук в руки и, в конечном счете остался за французами. Полковник артиллерии Ермолов залпами картечи из сорока своих орудий не раз принуждал неприятеля к отступлению «с приметною потерею».

* * *

В ночь на 27 января русские войска расположились на позиции, представлявшей собой слегка всхолмленную равнину, покрытую снегом. Замерзшие на ней озера были удобны для действия пехоты и конницы, но опасны для артиллерии из-за непрочности льда. Температура воздуха не превышала четырех градусов. Погода стояла переменная: то метель закружит, то развиднеет так, что на версту все откроется; то вдруг подует северный ветер и снова понесет белые хлопья — французам в лицо, русским в спину.

Впрочем, сама по себе местность, избранная главнокомандующим для генерального сражения, не представляла русским каких-то особенных преимуществ, фланги позиции не прикрывались естественными преградами. И только в центре имелись небольшие высоты, на которых можно было устроить батареи как раз против выхода из города на Кенигсбергскую дорогу, относительно безопасную для отступления. Надо сказать, Беннигсен не исключал такого развития событий.

В день генерального сражения русский главнокомандующий располагал армией в семьдесят тысяч человек, сведенных в семь дивизий. Пять из них образовали первую и вторую линии обороны, а две были отправлены в резерв.

Правое крыло русских войск под командованием генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова упиралось в деревню Шмодитен и на некотором расстоянии прикрывалось с фронта болотистым ручьем, хотя и замерзшим, но все-таки затруднявшим перемещение тяжелых французских пушек и действия кавалерии значительными силами. Устроенные здесь батареи насчитывали шестьдесят орудий. Из них двумя ротами конной артиллерии командовал полковник Алексей Петрович Ермолов.

Во главе войск центра русской позиции стоял генерал-лейтенант Фабиан Вильгельмович Остен-Сакен. Он имел семьдесят орудий.

Войска левого крыла под началом генерал-лейтенанта Александра Ивановича Остермана-Толстого примыкали к деревне Серпален. За ними стояли сорок орудий.

Кроме того, в составе резерва главнокомандующего было шестьдесят орудий, расположенных сразу за второй линией обороны в пределах досягаемости французской артиллерии.

Всей артиллерией командовал генерал-майор Дмитрий Петрович Резвый.

Какими силами располагал Наполеон в день генерального сражения? По французским данным, он имел семьдесят тысяч штыков и сабель, по немецким — от восьмидесяти до девяноста тысяч. Беннигсен довел счет до ста тысяч. Преувеличил, конечно. Невелика корысть побить слабого противника.

Едва забрезжил рассвет, как наполеоновская армия пришла в движение. Русские обрушили на неприятеля, готовившегося к атаке, огонь из мощных батарей правого фланга и центра, французы приняли вызов. Канонада продолжалась три часа…

Правый фланг позиции в течение почти всего дня практически не подвергался нападению французов, «ибо впереди простиралась обширная болотистая равнина, для действия неудобная». Однако она мешала не только неприятелю. Следствием такого выбора явилось то, что не менее двенадцати тысяч русских солдат оказались без дела. «И я, между прочим, — писал Ермолов, — простоял с двумя конно-артиллерийскими ротами до полудня, стреляя изредка и без нужды».

Нельзя сказать, что французы вообще не пытались атаковать русских на правом фланге. Однако серьезных военных действий здесь не происходило, хотя Л.Л. Беннигсен готовился к ним. Не случайно еще утром он вызвал сюда корпус прусского генерала А.В. Лестока и приказал ему «сколь можно ранее присоединиться к русской армии», что тот не выполнил.

Лесток, усиленный Выборгским пехотным и двумя казачьими полками, шел по дороге на Альтгоф. По пятам за ним следовал маршал Ней, сдерживаемый небольшими отрядами генералов Плеца и Притвица.

Ней, приняв арьергард за весь прусский корпус, остановился. «Генерал-лейтенант Лесток из Альтгофа прошел через Шмодитен к нашему левому крылу на то место, которое я ему заранее уже предназначил», — писал Беннигсен.

Лукавил главнокомандующий: первоначально он предписал Лестоку следовать на помощь войскам правого крыла, которым и без него практически нечего было делать. Не сумел Леонтий Леонтьевич Беннигсен правильно оценить свою позицию накануне сражения, а признаться в том не позволило безмерное честолюбие…

Самым слабым местом русской позиции Наполеон считал центр. Поэтому сразу после восьми часов утра он приказал маршалу Пьеру Ожеро выдвинуть его корпус из города, занять выгодное положение и ждать, пока неприятель обнаружит свои намерения на левом фланге. Генерал Дави де ля Пайетри Дюма, отец знаменитого романиста, поведал нам о том, как развивались события.

Как только войска тронулись с места, началась такая метель, что ничего не было видно на расстоянии пятидесяти шагов. Ожеро сбился с дороги. Через три часа снегопад прекратился. Стало совсем светло. К удивлению обеих сторон, французский корпус оказался перед центральной батареей русских. Семьдесят орудий выплеснули на неприятеля град картечи, выбивая из колонн сотни солдат и всадников кавалерии. Сам маршал и его дивизионные генералы Дежарден и Геделе выбыли из сражения из-за ран.

Когда стих артиллерийский огонь, бросилась в атаку русская пехота. Пошли в ход штыки, приклады, банники. Груды тел покрыли высоты, господствовавшие над Кенигсбергской дорогой. Корпус Ожеро был опрокинут. От него остались жалкие «обломки».

Французы несколько раз бросались в атаку, но прорвать центр русской позиции не смогли. Потери же понесли огромные. Полковник Ермолов «ужаснулся, увидевши число тел на местах, где стояли наши линии», но еще более он «нашел их там, где были войска неприятеля».