Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг Страница 83

— Господи, я же не предлагаю тащить тебя на закорках! — Япопытался налепить улыбку на свою физию, и у меня что-то более или менееполучилось. Черт, а почему бы мне не улыбаться? Разве не лежат у меня в карманедевять баксов, которых утром там не было? По меркам третьего этажа Чемберлена ябыл богач.

Джонс обратил на меня свои темные глаза. Губы у него сжалисьв узкую полоску, но потом он кивнул.

— Ладно. Довод принят. Спасибо! — И он возобновил свойстремительный подъем по склону. Сначала он далеко меня обогнал, но затемкрутизна начала сказываться на нем, и двигался он все медленнее и медленнее.Его хлюпающее дыхание стало громче и чаще, как я ясно услышал, когда поравнялсяс ним.

— Может, тебе стоит напрягаться поменьше? — спросил я. Онбросил на меня досадливый взгляд — “Как, ты еще тут?”.

— Может, тебе стоит меня съесть? Я указал на его“Социологию”.

— Она сейчас опять выскользнет.

Он остановился, зажал учебник под мышкой ненадежнее, сноваоперся на костыли, сгорбившись, как злобная цапля, сверкая на меня глазамисквозь спутанные пряди черных волос.

— Иди-иди, — сказал он. — Мне нянька не нужна. Я пожалплечами.

— Я за тобой не приглядывал. Просто надоело быть одному.

— А мне нет.

Я пошел дальше, злясь, несмотря на мои девять баксов. Мы,классные остряки, не обожаем заводить друзей — двух-трех нам хватает на всюжизнь, — но и не приходим в восторг, получив коленом под зад. Наша цель —обзаводиться множеством знакомых, с которыми можем расставаться, смеясь.

— Рили, — сказал он у меня за спиной. Я обернулся. Значит,все-таки решил немного оттаять, подумал я. И как ошибся!

— Есть жесты и жесты, — сказал он. — Вымазать бритвеннымкремом дверь старосты — это только чуть-чуть выше, чем намазать сиденье партыМалютки Сьюзи соплями, потому что не сумел найти иного способа признаться ей влюбви.

— Я не мазал кремом дверь Душки, — сказал я, озлясь ещебольше.

— Угу. Но ты играешь в карты с жопой, который ее намазал. Итем самым придаешь ему убедительности, — По-моему, я в первый раз услышал такоеприменение этого слова, которое продолжало делать все более помоечную карьеру всемидесятых и в прококаиненных восьмидесятых. Главным образом в политике. Мнекажется, “убедительность” сгорела со стыда в 1986-м, как раз тогда, когдарадикалы шестидесятых, маршировавшие против войны, бесстрашные борцы за расовоеравенство, начали открывать для себя дутые акции, образ жизни Марты Стюарт, атакже Стейр-Мастера. — Зачем ты даром тратишь время?

Такая прямолинейность меня ошарашила, и я, как понимаютеперь задним числом, сморозил невероятную глупость:

— А у меня уйма времени, чтобы тратить его даром.

Джонс кивнул, словно ничего другого и не ожидал. Он сновадвинулся вперед и обогнал меня на своем обычном рывке — голова опущена, спинасгорблена, слипшиеся волосы мотаются, “Социология” крепко зажата под мышкой. Яостановился, ожидая, что она снова выпрыгнет на свободу. На этот раз пустьтолкает ее костылем — я вмешиваться не стану.

Но она не выпрыгнула, а когда он добрался до двери Холиуока,поборолся с ней и наконец проковылял внутрь, я пошел своей дорогой. Набравполный поднос, я сел рядом с Кэрол Гербер и остальной посудомоечной командой.То есть в максимальном удалении от Стоука Джонса, что вполне меня устраивало.Помню, он сел в стороне и от остальных физически неполноценных ребят. СтоукДжонс сидел в стороне от всех. Клинт Иствуд на костылях.