Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская Страница 75

– Я знаю, – прошептал в висок.

– Я замужем.

– Это я тоже знаю. Но не знаю почему, – выдохнул, и Шиаде показалось, будто с этим выдохом Агравейн скинул с плеч удерживаемый прежде небосвод.

– Так сложилась моя жизнь, – осторожно проговорила она.

– Так сложилась твоя жизнь, – проговорил себе под нос Железногривый и отстранился. – Так сложилась твоя жизнь? – внезапно повысил он голос и встал. – С каких пор жрица Праматери сделалась лицемерной сукой? – в сердцах спросил принц.

Шиада вздрогнула:

– Что ты себе позволяешь, Агравейн?

– Называть вещи своими именами! – пророкотал Железногривый и стал расхаживать взад-вперед.

– Не тебе меня судить, Агравейн, что бы я ни сделала. – Жрица поднялась.

– Серьезно? – усмехнулся мужчина. – Не помню, чтобы лгал тебе. Тем более лгал так подло.

– Агравейн!

– Что, Шиада? Разве я обещал посвятить себя культу, а потом взял и завел себе сорок жен, как это делают ясовцы?

– У меня всего один муж, – заметила жрица.

– У тебя муж! – сорвался Железная Грива и отвернулся, пряча прежде прекрасное лицо, искаженное чертами ярости и обиды.

– Ты тоже в браке, и я не делаю из этого трагедии, Агравейн! Или ты настолько не веришь Ей? – спросила тише и серьезнее, злая на мужчину за неспособность видеть очевидное.

Агравейн обернулся:

– Я хочу знать причину, – потребовал он сурово. – Я имею на это право.

– Это мне решать.

– Ты уже решила! – В один громадный шаг мужчина преодолел разделявшее их расстояние. – В ту самую ночь, в конюшне, решила. – Он схватил ее за руку, на одном из пальцев которой сидел агатовый перстень, и затряс пойманной кистью перед лицом жрицы. – Ты решила это в тот миг, когда позволила надеть его себе на палец! Или, скажешь, не догадывалась, чего от тебя ждали, предлагая такой дар?!

Жрица усмехнулась, высвободив руку характерным взмахом:

– Разумеется, мне следовало знать, что единственной целью этого кольца являлась твоя прихоть вписать меня в ряды побед. Если такое вообще можно считать победами.

С размаху Агравейн вцепился в плечо Шиады так крепко, что у женщины затрещали кости.

– ЧТО ЗА ЕРУНДУ ТЫ НЕСЕШЬ?! – проревел Железногривый.

– Агравейн, не кричи, – попросила жрица, тревожно оглядываясь, но мужчина осатанел.

– ЕСЛИ Я ТАКОЕ ЖИВОТНОЕ, КАК ТЫ ГОВОРИШЬ, ЧТО ЖЕ ТОГДА МЕНЯ ОСТАНОВИЛО В ТУ НОЧЬ В КОНЮШНЕ?! ЧТО, ШИАДА?!

– Умоляю, Агравейн, говори тише!

– Что, боишься, донесут твоему ненаглядному супругу, и он изобьет тебя? Я бы тоже избил, если бы моя жена находилась в обществе мужчины, которого она вожделела задолго до моего появления! Я бы избил! Я бы убил этого мужчину, Шиада! – Стиснув зубы и Шиаду, Агравейн навис над ней. Жрица с горечью почувствовала, как внутри расползается страх.

«Праматерь, это не может быть он», – подумала женщина, неотрывно глядя в глубокие янтарные глаза, горевшие сейчас лютой болью. От такого взгляда Шиада до того сжалась, что Агравейн наконец понял: он перегнул палку. Он не выпустил женщину, но хватку ослабил.

– Сядь, пожалуйста, Агравейн, – мягко попросила Шиада. – У нас совсем немного времени, и даже его нам пришлось ждать два с половиной года.

Агравейн Железногривый дышал, что тот боевой конь, разве хлопьев слюны не ронял с удил. С трудом он заставил себя сесть.

«А ведь я могла бы добиться этого и колдовством», – запоздало поняла Шиада, тут же отринув мысль. Если и был на свете мужчина, с которым ей не хотелось быть жрицей, так это тот, что сидел перед ней.

Шиада обошла скамью, заставив Агравейна больше напрячься, и остановилась за его спиной. Сейчас, когда мужчина сидел, он не так пугал ее своими размерами. Осторожно женщина коснулась его шеи светлокожими руками, и Железногривый почувствовал, как снимается напряжение. Будто после тяжелого сражения ему наконец довелось смыть кровь в прохладной речной воде.

– Тебе может быть только одно оправдание, Шиада, – любовь.

– Любовь никогда ничего не оправдывает. Она просто существует, – ответила жрица.

«Ты сама это сказала», – пронеслось в голове архонца.

– Тогда тебе нет оправданий.

– Я переругалась с храмовницей тогда. Она отказала мне от дома, а отец сбыл с рук, как только я явилась.

– Я же сказал, что тебе нет оправданий.

– А я говорила, что не тебе меня судить.

– Почему ты не попросила приюта у нас с отцом? Даже простолюдинку из числа служивших в храме Воздаяния мы бы пристроили в архонском храме, а Вторая среди жриц и вовсе была бы почетной гостьей в Аэлантисе.

– Откуда я могла знать, что ты еще помнишь обо мне? – спросила тихо и совсем по-женски. – У тебя и до той нашей встречи не было недостатка в женщинах. И – готова присягнуть – все или почти все были красавицами.

– Таких, как ты, в Этане нет, – проговорил Агравейн так же тихо и накрыл громадной загорелой ладонью маленькую ручку на своей шее. – Я отдал тебе кольцо, которое когда-то мне вручил Таланар, когда я проходил состязание на Наина Моргот.

«Наверняка владыка узнал его», – пронеслось в жреческой голове.

– И ты дала мне то, что делало тебя сторонницей Матери Сумерек. Только это, – Железногривый нашарил на груди, под воротом туники, подвеску жрицы и вытянул ее наружу, – только твой дар позволил мне, закрыв глаза, жениться на женщине, которой я знать не знал.

Шиада неожиданно заулыбалась и, разорвав прикосновение, вернулась на скамью. Она завороженно смотрела на давно отданный агат в форме перевернутого факела – символ служителей храма Возмездия, – повисший на цепочке в руке богатыря.

– Что? – спросил Агравейн, испытав странную смесь смущения и раздражения.

Жрица придвинулась ближе, взяла подвеску. Легкое, мгновенное касание женских пальцев резануло Агравейна по коже не хуже клинка.

– Когда я отдала его тебе, я представить не могла, что больше никогда не назовусь Шиадой из храма Шиады, Госпожи Войны. – «И никогда не задумывалась об этом прежде». – Вернувшись на Ангорат без этого талисмана, я стала Второй среди жриц, и многое из того, что я любила в своем прошлом служении, исчезло из моей жизни. Спасибо, – наконец подняла глаза от подвески на ее обладателя, – спасибо, что сохранил.

Мужчина осторожно взял ладонь Шиады, державшую цепочку с факелообразным агатом, прижал к губам. Ручка женщины дрогнула.

– Что не так?

– Ты помнишь, что я сказала тебе тогда в конюшне? Перед прощанием?

– «Верь Ей и молись…»

– «…и Она сведет наши тропы».

– Она свела.